Содержимое коробки Эмми: пепельница, прихваченная из ресторана; крючкообразный магнит в форме массачусетского полуострова Кейп-Код, с названием бара, где работала Эмми; огромный крест на длинной цепочке – наверное, позаимствованный с чьей-то прикроватной тумбочки; прозрачная неоновая зажигалка травяного цвета со словами «Обожаю пляж» – помню, однажды мы зажигали ею свечи, когда не было электричества; и ключ. Золотой ключ, холодный на ощупь, висел на колечке, зеленом с фиолетовым; плетение пластиковых нитей напоминало браслеты дружбы, которые мы делали в детстве. Дно коробки закрывал тонкий слой бумажных прямоугольников, чуть прилипших к картону. Я не сразу поняла, что это фотографии.

Пульс у меня подскочил, по коже пробежал холодок. Сейчас я узнаю настоящую Эмми… Я взяла первое фото, старое, с желтоватыми краями. На нем блондинка с длинными волнистыми волосами улыбалась чему-то невидимому. Судя по расклешенным брюкам с завышенной талией, женщина принадлежала к маминому поколению. Шею украшала подвеска – и, хотя на таком расстоянии детали терялись, она была темной и овальной; слишком большое сходство, чтобы не признать в ней подвеску Эмми. Ту самую, которую я нашла на заднем крыльце.

Наверное, это мама Эмми. «Я пропустила мамины похороны, и ради чего?» – вспомнила я слова подруги.

Вторая фотография приклеилась лицевой стороной к картону. Я осторожно поддела кончик, подергала. Перевернула снимок, посветила фонариком. Блики на глянцевой поверхности ослепили меня, я зажмурилась, подождала, пока изображение обретет четкость. Девичье лицо крупным планом, на фоне голубого неба. У девушки каштановые волосы, глаза сияют, она улыбается в объектив, улыбается мне. Мелькнула мысль, что это фото Эмми стащила у меня. Я выглядела так же в старших классах, на семейных снимках рядом с Ребеккой.

Как странно… Я не помнила ни места съемки, ни того мгновения, когда кто-то скомандовал: «Улыбочку», ни мельчайших подробностей лица. Я вгляделась в улыбку девушки, в щель между зубами, приоткрытый смешливый рот, и меня осенило – фото, которое показывали полицейские! Только версия помоложе.

Я сжимала в руках снимок Бетани Джарвиц. Снимок многолетней давности.

Эмми была с ней знакома.

Внезапно все – и дротик, который Эмми якобы метнула в карту; и случайное место, где мы обосновались; и вообще наш переезд сюда – стало выглядеть не таким уж случайным. Похоже, начало истории было положено несколько месяцев назад, а я не заметила. Не заметила ничего. Может, это началось еще раньше.

Отмотаем пленку на восемь лет и три квартиры назад, к девушке, которая сидит на каменном парапете возле объявлений о сдаче жилья. Сидит и внимательно меня рассматривает.

Спрыгивает, подходит ближе.

Ближе.

Я ожесточенно терла ногти щеткой, которую Эмми хранила под раковиной. Грязь словно въелась в меня навеки. В дверь постучали. Кайл!

– Секунду! – крикнула я.

Руки над раковиной дрожали, пока я мысленно проходилась по списку: коробка – перенесена в багажник машины; навесной замок – закинут туда же; ключи от машины… вернула ли я их в сумочку?

Я проверила, нет ли грязи на коленях и локтях, и только потом впустила гостя:

– Привет.

Я хотела успокоиться, сосредоточить внимание на Кайле, но думала только о коробке – о том, что в ней лежит, что это означает. Полицейские уже побывали под домом; лишь по чистой случайности они не обнаружили коробку раньше меня.

Кайл с улыбкой протянул руку – на указательном пальце покачивались мои ключи от машины.

– Ты забыла на крыше авто.

Я забрала ключи:

– Спасибо. Я стала ужасно рассеянной.

Кайл кивнул, глянул назад, на дорогу, и сказал:

– Времени у меня немного.

Может, он ждал еще кого-то, как в прошлый раз?

– Ясно.

Кайл замер в дверях. Не сел за стол, не шагнул ко мне, хотя никто за нами не наблюдал.

– В общем, понимаешь, Лия… Я руковожу расследованием по делу Финли.

Я кивнула. По поведению Кайла у озера стало сразу ясно, что он тут главный.

– Понимаю. – И тут меня словно обожгло. – Тебе нельзя со мной разговаривать? Ты об этом?

– Нет! Нет. Но ты свидетельница. Ты замешана в деле.

Внутри все оборвалось. Вот оно – то, чего я так старательно избегала… Как только я увидела машину Эмми, извлекаемую из озера, сразу поняла – все кончено. Нет, даже раньше: когда оббежала дом, стиснув в ладони цепочку, и кинулась за помощью к полицейскому. И все же такого подвоха я не ожидала. Не ожидала с этой стороны. От мужчины, с которым спала, которого приглашала домой.

Кайл вытянул руку, но я отступила.

– Мне нельзя никого выделять, – пояснил он.

– Выделять? Прости – другие свидетели начнут жаловаться?

– Сегодня я явно не в ударе, – жалобно пробормотал Кайл в попытке меня рассмешить.

Я не улыбнулась. Спросила:

– Что происходит?

Он вздохнул, пригладил коротко стриженные волосы, отвел глаза. Чего-то Кайл недоговаривал. А я чего-то не понимала.

– Думаешь, вот это… – я помахала рукой между нами, – бросит тень на расследование, на твою в нем роль? Боишься, как бы люди не решили, что ты использовал меня, Донован? – Он вздрогнул, когда я назвала его по фамилии. – Тогда возьми самоотвод!

Кайл удивленно отпрянул.

– Я подхожу для этого расследования, как никто другой. Я уже искал Эмми. Уже занимался Джеймсом Финли.

До чего же знакомо! Как же тонка грань между близостью, мешающей видеть ясно, – и близостью, полезной для дела… Кайл Донован заинтересовался Джеймсом Финли по моей подсказке. Изучил прошлое Финли с моей подачи. Сразу узнал автомобиль Эмми, потому что накануне я его описала. Кайл знал об Эмми больше других, не считая меня. Он подходил для расследования, как никто другой, благодаря мне.

– Ну что ж, тогда говори прямо, – заявила я.

Пусть хотя бы честность проявит.

– Не думай, будто для меня это ничего не значило.

Я рассмеялась. Конечно, не значило!

– Сделаем перерыв на время. Совсем ненадолго. До конца расследования.

– Не поможет. Всем будет наплевать, – бросила я.

– Не будет, точно.

– Будет! – с неожиданным злорадством парировала я. Откуда оно взялось, откуда этот надрыв? – Всем будет наплевать, когда именно мы переспали. Важен сам факт. Теперь поздно. Время значения не имеет. Боишься скомпрометировать расследование? Но ты уже напортачил.

Кайл моргнул, выпятил подбородок, посмотрел на меня по-новому.

– Прости, – сказал странным тоном.