Несмотря на мои заверения Кайлу, уснуть я не смогла. Мне чудилась возня животных под крыльцом: котов или крыс; возможно, медведей. Я вспоминала тень, упавшую на крыльцо; свет, включенный кем-то уже после исчезновения Эмми. Это не мог сделать Джеймс Финли. Он, по словам Кайла, был мертв давно. Пока что ничего определенней этого «давно» копы не знали; ждали ответа от патологоанатома.

Тем не менее таковы факты: мужчина, с которым встречалась Эмми, имел криминальное прошлое. Ее машина затонула в озере, с Джеймсом внутри. Эмми не появилась.

Шорохи под домом… Время… Вдруг это она возвращалась за чем-то? Вдруг Эмми обнаружила под крыльцом укромное местечко, когда посветила туда фонарем, и подумала – мое? Вдруг она прятала там что-нибудь, втайне от меня? Знала – я не найду. Не полезу под крыльцо, испугаюсь.

Есть два возможных объяснения. Первое – Эмми мертва, как и Джеймс Финли, лежит в том же озере. Или не в озере. Второе – она сбежала, потому что вместе с Джеймсом Финли во что-то влипла.

Эмми не впервые попала в нехорошую историю. Нож, приставленный к руке Аарона; часы, украденные из квартиры Джона Хикельмана. Эмми постоянно играла с огнем, дразнила опасность – мол, подойди поближе.

Один раз какой-то мужчина в баре схватил Эмми за руку и прошипел:

– Я видел. Ты взяла деньги со стойки. Чужие деньги. Я видел.

Подруга вывернулась, но мужчина схватил ее вновь. Тогда она достала из штанов пятидолларовую купюру, швырнула ему в лицо и рванула прочь, увлекая меня за собой. Эмми хохотала всю дорогу домой, очень заразительно; я бежала рядом и нервно хихикала. Оглядывалась на каждом углу. Опасалась преследования. Наверное, в душе я подозревала, что однажды Эмми доиграется.

Возможно, сейчас она пряталась, ей грозила опасность.

Возможно, и мне тоже – по совместительству, так сказать. Вот только Эмми не бросила бы меня на съедение волкам. Та Эмми, которую я знала, – не бросила бы.

* * *

Восемь лет назад она лежала на бетонном полу, закинув ноги на диван, и вещала. Ее голос с трудом рассеивал водочный туман.

– Все отношения делятся на три категории. Три. Да.

Подруга склонила голову набок, подмела пол волосами, проверила, не сплю ли я. Я любила вот так валяться и молча внимать Эмминым сказкам.

Она вновь уставилась в потолок.

– Давай гипотетически. Возьми любого своего знакомого. Любого. Предположим, он кого-то убил. Позвонил тебе и признался. Как ты поступишь? А: сообщишь в полицию. – Эмми подняла большой палец. – Б: не сделаешь ничего. – Указательный палец. – В: поможешь похоронить труп. – Средний палец взлетел вверх, и она прижала все три пальца к лицу.

Я рассмеялась – поняла, что Эмми не шутит.

– Это и есть три категории?

– Они самые, – подтвердила она. – Сразу все понятно.

Ее мир был устроен именно так – черное и белое, никаких полутонов. Три варианта, и точка. Будто не существовало оттенков, будто отношения не менялись каждую минуту. Например, Пейдж и Ной были сначала в одной категории, а потом – в другой. Мы все постоянно в движении.

Однако Эмми ничего не объясняла прямо – нет, она изрекала что-нибудь философское. В том ее послании я услышала: «Я люблю тебя».

Забавно, но я много лет классифицировала людей именно так. Определяла свои симпатии-антипатии и статус отношений на основании одного-единственного вопроса с готовыми вариантами ответа.

* * *

Занимался рассвет, мир вновь оживал. Первым делом я пошла не в душ, а на кухню – взяла фонарь и спустилась во двор. Встала на четвереньки у крыльца. Ощутила холод земли, острые комочки засохшей глины под ладонями. С фонарем в одной руке я подползла к белому контейнеру, возвращенному на место Доджем. Использовала подол футболки, чтобы не оставлять отпечатков, – так делали полицейские. Откинула крышку. Запахло хлоркой.

Я заглянула внутрь. Увидела на дне деревянную палочку для размешивания, плотные желтые перчатки, химические средства для чистки, жесткую щетку. Попробовала представить, как Эмми открывает чистящее средство, как руками в этих перчатках держит щетку…

Белый контейнер мог стоять здесь годами, и хозяева доставали его, когда делали уборку, сдавая дом очередным жильцам. Я вернула крышку на место и поползла дальше, к обнаруженной Доджем яме. Взрыхленная земля лежала небольшой кучкой, сама яма была симметричной и узкой, как раз для зверя. Вряд ли Эмми стала бы закапывать что-то на такую глубину – слишком мелко, ничего не спрячешь.

Я полезла назад, на солнце, как вдруг услышала шаги. Они возникли из ниоткуда. Не подъезжала машина, не звучали голоса. Полицейский? Я затаила дыхание и стала придумывать объяснение – что я делаю под домом. Однако никто не поднялся на крыльцо. Шаги прозвучали у боковой стены дома, замерли, послышались чуть дальше. Словно кто-то заглядывал в окна, одно за другим. Искал меня. Подглядывал за мной.

Я погасила фонарь и заползла подальше вглубь. В голове пульсировало в такт сердцебиению. За деревянной балкой был темный угол, там могло таиться что угодно, но оно пугало меня меньше, чем то, что поджидало снаружи. Я дышала ужасно громко, сердце бешено стучало – человек за стеной наверняка меня слышал. Я попятилась назад на четвереньках, до самой стены. Села. В спину больно что-то ткнуло.

Я едва не выскочила из укрытия, но вовремя опомнилась. Нащупала предмет сзади. Металлический, округлый, с циферблатом и ручкой посредине… Навесной замок! Я стиснула его в ладони и прислушалась к удаляющимся шагам. Включила фонарь. Замок «Мастер-лок» – такие использовали в школьных шкафчиках – запирал деревянную дверцу в стене. Получается, в доме имелся подпол, о котором никто не знал! Ни я, ни полиция.

Я покрутила ручку циферблата, подергала замок. Безрезультатно.

Болторез, нужен болторез. Может, пассатижи. Это ведь замок для школьного шкафчика, а не для банковского сейфа. Шаги исчезли, но я досчитала до ста, потом до двухсот, подождала. Чтобы наверняка.

Выползла на утреннее солнце и посмотрела в сторону леса. Оглядела крыльцо, двор – никто ничего не подкинул.

Какой-нибудь зверь, Лия.

Я была рабой привычек, любила заведенный порядок и режим, целиком на них полагалась. И теперь гадала: часто ли под моими окнами кто-то бродил, пока я по распорядку принимала душ? По утрам, еще до возвращения Эмми?

Когда шторы уже раздвинуты, но я еще не выпила кофе и не оделась; когда зеркало после душа запотело, а зрение со сна еще не обрело четкость… Кому-то были известны наши привычки, известно, когда я дома, причем одна. Кто-то наблюдал за мной.

Наблюдал за нами обеими.

Звонок на первый урок еще не прозвучал. Я сидела в классе и постукивала каблуком по полу. Прислушивалась к шагам у себя в памяти. Решение созрело. В списке преподавателей я отыскала адрес Дейвиса Кобба. Мог ли он каждое утро добираться до моего дома и каждую ночь звонить? Успевал ли по времени?