Симона никогда не возвращалась в Чикаго. И я не думал, что вернется.

И вот она стоит в тридцати футах[43] от меня. Сто́ит девушке посмотреть вниз, и она меня увидит. Но она вообще не обращает внимание на толпу. Симона занимает свое место в самом углу сцены и опускает взгляд на руки. Очевидно, внимание ей неприятно.

Не могу в это поверить, мать твою. Я не могу отвести от нее взгляд.

Мэр встает, чтобы произнести первую речь. Я должен просматривать толпу, переговариваться с охранниками, делать все возможное, чтобы убедиться, что он в безопасности.

Завороженный видом Симоны, я не делаю ничего из этого.

Черт возьми, она еще прекраснее, чем раньше. Это единственная супермодель на свете, которая получается на фото хуже, чем в жизни.

Мы были еще детьми, когда встретились. Она и тогда была прекрасна, но едва справила совершеннолетие.

Теперь она женщина во всех смыслах этого слова. Она именно такая, какой и должна быть настоящая женщина, – нежная, но сильная. Стройная, но аппетитная. Женственная и излучающая энергию. Настолько мощную, что я не могу оторвать взгляд от лица Симоны. Его как магнитом притягивают ее глаза, губы, кожа, тонкая шея и полная грудь, длинные ноги со скрещенными лодыжками, тонкие ладони, лежащие на коленях.

В выражении ее лица появилась какая-то новая глубина. Эти глаза словно рассказывают историю, жаль только, что я не могу ее прочесть.

Мэр уже произнес речь, а я так и не смог отвести от девушки глаз. Она так и не подняла свои, чтобы посмотреть на меня.

Поверить не могу, что мы так близко и она этого даже не чувствует.

Мое влечение к Симоне вернулось и разгорелось, словно лесной пожар, подхваченный ветром.

Я обещал себе, что, если когда-нибудь снова ее увижу, я не сделаю этого. Я не дам себе почувствовать все то, что чувствовал раньше.

Но вот это случилось, и я понимаю, что не способен себя контролировать. Я не могу перестать хотеть запрыгнуть на сцену, схватить Симону, перекинуть через плечо и унести прочь. Я хочу сорвать с нее этот сарафан и зарыться лицом в эти восхитительные груди… Я хочу вернуть ее только одним известным мне способом… вновь овладеть ее телом.

Я хочу этого и ничего не могу с собой поделать.

Я едва держу себя в руках, чтобы не исполнить задуманное.

Мне приходится стиснуть зубы и сжать кулаки.

Именно тогда Кэл встает, чтобы подойти к трибуне. Симона поднимает на него глаза. Наконец ее взгляд перемещается на меня.

Я понимаю, что она заметила меня, в тот же миг, как это случается. Девушка замирает на месте, и вежливый интерес на ее лице уступает место шоку.

Она смотрит прямо на меня, мы не отводим взгляды.

Я чувствую, что смотрю на нее, стиснув зубы и напрягшись всем телом от борьбы с желанием вскочить на сцену. Должно быть, я кажусь холодным и злым. Но я не знаю, как еще смотреть на нее. Не могу же я улыбнуться, это будет нелепо.

Я не знаю, что делать, и это злит меня еще больше. Меня раздражает, что я оказался здесь и сейчас в такой ситуации, без предупреждения и подготовки, вынужденный смотреть на женщину, которую любил все эти годы. Меня это бесит. Меня бесит, что я не могу понять выражение ее лица. Я могу сказать наверняка, что она расстроена. Но из-за страха? Из-за того что не хочет меня видеть? Откуда мне знать.

Кэл купается в народной любви. Я слышу аплодисменты почти после каждой фразы.

Толпа ревет прямо у меня за спиной, но звук кажется отдаленным и приглушенным. Лицо Симоны заполняет собой все пространство.

Я словно вновь смотрю на рекламный щит. Но на этот раз она так близко, что я действительно могу прикоснуться…

Я отрываю взгляд и пытаюсь сосредоточиться на работе. Я должен убедиться, что никто не собирается нападать на Кэла. Там, за трибуной, он только начинает входить в раж и выглядит непобедимым.

Как и положено, я внимательно осматриваю толпу, хоть и понимаю, что мой мозг не обрабатывает информацию должным образом. Я должен искать людей, чье выражение лица не соответствует общей атмосфере. Чьи движения не согласуются с толпой. Людей, которые тянутся к карману, людей, которые выглядят нервными, словно пытаются собраться с духом.

Риона сказала, что Соломон получал угрозы об убийстве, но большинство угроз обычно ничего не значат. Даже психи, которые переходят от слов к делу, редко преуспевают. Последнее покушение на политика в Америке случилось в 2008 году – на мэра города Кирквуд, штат Миссури.

Так что я сомневаюсь, что что-то произойдет. Но я все равно должен быть настороже, потому что обещал Рионе. Я не могу отвлекаться только из-за того, что женщина, растерзавшая мое сердце, явилась прямо передо мной.

Речь Кэла подходит к концу. Следующим выступает Яфью Соломон.

Я еще раз окидываю взглядом толпу, затем смотрю на сцену, где за трибуной возвышается Кэл. Над сценой растянуты флаги, но развешены они не на одном уровне, что странно. Пара флагов висит по диагонали, указывая прямо на трибуну.

С эстетической точки зрения это выглядит странно. Неужели Джессика перевесила их после того, как я заставил ее поменять цветочное оформление?

Я вижу, как флаги слегка развеваются при перемене ветра. День почти безветренный, но флаги достаточно легкие, чтобы показывать направление даже самого слабого дуновения воздуха.

Вообще-то выглядит все так, словно они висят именно для этого…

Кэл представляет Яфью Соломона. Тот выходит и присоединяется к моему зятю за трибуной, пожимая ему руку.

– Добрый день, братья и сестры, – произносит он глубоким спокойным голосом. – Я так рад, что вы все пришли сегодня поддержать наше дело. Вряд ли есть на свете бо́льшая трагедия, чем эта, затрагивающая все нации и народы.

Торговля людьми – это преступление против человечества. Преступление против человечности. Все мы рождаемся свободными – это неотъемлемое качество человека. Никто из нас не должен быть рабом или орудием в руках другого. Мы все должны быть свободны, чтобы искать свое счастье в этой жизни.

Это чудовищное бедствие принимает различные формы – принудительный труд, сексуальное рабство, браки по договоренности и торговля детьми. Мы должны создать коалиции с такими организациями, как Организация Объединенных Наций и…

Я не слушаю Соломона, пытаясь проследить за линией флагов, чтобы понять, почему они развешены именно так. Какой обзор они обеспечили бы тому, кто оказался бы в нужном положении.

Высотные здания на противоположной стороне поля находятся