Когда Джон уже решил, что затянувшееся молчание означает конец собрания, доктор Халси, еще раз недовольно вздохнув, обратилась к Кроутеру:

– Теперь, когда вы нашли козла отпущения, полковник, настало время разобраться с основной причиной высоких потерь в роте Альфа.

– Вне всякого сомнения, доктор. – Тон Кроутера стал на удивление искренним. – Исходная ситуация ни в коем случае не была ошибкой Джона.

– Исходная ситуация была полным бардаком. – Тон Эйвери Джонсона был твердым. – Рота Альфа была обречена на потери. Тут без вариантов.

– Вот именно. – Халси кивнула на Ньето. – Как ранее заметил капитан-лейтенант, независимо от того, ждали повстанцы нас или нет, они определенно были готовы.

– Не уверена, что вижу разницу, – сказала Аскот.

– Ждали – значит знали, что явимся именно мы, – пояснил Ньето. – Им кто-то сообщил до того, как мы вошли в пространство скольжения.

– Едва ли это невозможно, – согласился Джонсон. – У отверженцев повсюду шпионы.

– Как раз поэтому мы и принимаем особые меры предосторожности при маневрах, – отметила Аскот. – Число людей, осведомленных о том, что мы направляемся к Бико, было значительным. Но вот те, кто знал, что мы решили остановиться в ледяном карьере Сеобы? Их я могу пересчитать по пальцам.

– Я и сам это не знал, пока мы не оказались в системе, – добавил Ньето. – А приказы поступили с директивой о блокировке коммуникаций. Никто на Сеобе не мог знать, что мы прибудем.

Джону подумалось, что обсуждение идет не в том направлении. Даже знай мятежники о том, что оперативная группа «Яма» движется к ледяному карьеру, находиться там в момент появления разведчиков было для них полной бессмыслицей. Да, потери в роте Альфа – тридцать два процента, но повстанцы лишились ста процентов своего состава убитыми или взятыми в плен. Если они знали, что к ним направляется оперативная группа с первоклассными космическими десантниками, что за нелегкая сподвигла их задержаться?

Простой ответ: они не знали.

Джон оставил свои мысли при себе. Он прекрасно понимал, что теперь большинство сидящих за столом видят в нем лишь увеличенную копию ребенка-коммандос с Предела, и не желал говорить ничего, что вызвало бы раздражение. Выскажется, только если станет ясно, что они сами не могут понять ситуацию.

– Как насчет перехватов? – спросила Хэмм. – Есть какие-нибудь признаки, что они знали о нашем приближении?

Аскот отрицательно покачала головой:

– Их коммуникационный трафик не был нагружен. Мы перехватили несколько радиощелчков неустановленного происхождения и кое-какие шифрованные сообщения прямой радиовидимости, в основном с нескольких транспортников, используемых ими в качестве разведывательных кораблей. Было очевидно, что они намечали позиции, но из карьера никаких предостережений насчет нас не поступало. Всего лишь пара стандартных подтверждений и указание о следующей цели наблюдения.

– И когда же они поняли, что близится атака? – спросила Халси.

– Если были сообразительны – в тот момент, когда мы начали глушить их передачу, – сказала Аскот. – Операторы мятежников почти пробились перед тем, как капитан-лейтенант Ньето повредил антенну, так что я бы сказала, что среагировали они неплохо. Вероятно, забили тревогу сразу после того, как мы начали глушить.

– Может, вам стоит рассказать об этом в хронологическом порядке? – предложила Халси. – Для тех из нас, кто не слишком знаком с расписанием десантирования.

Аскот улыбнулась:

– Пожалуйста. Глушение началось при заходе, примерно за пять минут.

– Так мало? – удивилась Халси.

– Чем раньше начинаешь глушить, тем дольше приходится это делать до того момента, когда средства связи будут выведены из строя, – объяснила Аскот. – Пять минут – максимум, на который можно рассчитывать.

– Если проще, для отрядов это куча времени, чтобы добраться до своих огневых позиций, – сказал Кроутер. – Но только если эти позиции выбраны заранее и личный состав хорошо подготовлен.

– Конечно, пяти минут недостаточно, чтобы оборудовать бункеры, – добавила Хэмм. – Или хотя бы притащить «Вулканы» на позиции. Фортификационные сооружения были подготовлены задолго до того, как отверженцы узнали про нас. Возможно, даже до того, как мы сами решили прибыть сюда.

В зале повисло молчание, и Джон постарался скрыть скуку. В своих рассуждениях эти люди держатся верхушки айсберга, это свойственно офицерам и агентам разведки, а он изучил достаточно военных операций, чтобы знать: рано или поздно такой подход обычно дает хорошие результаты.

– А когда закончилось глушение? – спросила Халси. – Как скоро они открыли огонь?

– Сразу после нашего удара по центру связи, – сказал Ньето. – И очень интенсивный. Вторая ракета даже долететь не успела, как они начали палить из «Вулканов».

Аскот нахмурилась:

– Они не стреляли по вам при заходе?

– Я так и сказал, – ответил Ньето. – Молчали, пока не отстрелялись мы.

– Так почему вы промахнулись?

Ньето покраснел и опустил голову.

– Мы не совсем промахнулись, – произнес он. – Просто не смогли добиться прямого попадания.

– А это и есть промах, – сказал Кроутер. Чего он не произнес – хотя тон на то намекал, – так это того, что промах Ньето стоил жизни многим бойцам роты Альфа. – Почему не было второго захода?

– Второй заход был, когда мы вернулись, чтобы закончить высадку, – раздраженно ответил Ньето. – И тогда мы потеряли «Призрачную звезду».

В очередной раз возникла пауза, и Джон спросил себя, сколько еще им понадобится времени, чтобы прийти к очевидному выводу.

Повстанцы ждали кого-то еще, но не ККОН.

– Джон?

Спартанец, моргнув, посмотрел на Эйвери Джонсона, выжидающе откинувшегося на спинку стула и пощипывающего ус.

– Простите, сержант, – извинился он. – Кажется, что-то пропустил?

– Расслабься, сынок. Ты ничего не пропустил.

Джона злила такая манера обращаться к нему, но высказывать претензию не стал. От него бы просто отмахнулись, как от капризного подростка. Подавив раздражение, Спартанец слегка выпрямился:

– Чем могу быть полезен, сержант?

– Почему бы тебе не сказать, что ты думаешь? – предложил Джонсон. – Как и я, ты находился в гуще событий. Похоже было, что нас ждали?

– Не нас, – не затянул с ответом Джон. Он недоумевал: к чему это поощрение? Джонсон все еще жалеет его или дает шанс завоевать доверие Аскот? – Они не могли не понимать, что не победят. Знай мятежники о нашем визите, сбежали бы задолго до нашего появления.

Только у Джонсона глаза не озарились от осознания. Он был пехотинцем, а значит, понимал, что бывает, если лезть на рожон без шанса на победу. Верная смерть.