меч ни в коем случае не должен достаться Линну?

— Еще бы.

— Тогда мы поступим вот так.

Рэн вернул Солнечный Меч в ножны и, засунув его за пояс сзади, прикрыл плащом. Марон кивнул, подошел к стене, снял с нее другой меч — тоже старый, но не настолько — и положил его на стол вместо украденного.

— Все. Пошли к магистру, сказал Рэн.

— Подожди, — остановил его Марон. — А откуда ты знаешь эльнарин? Его даже библиотекари не все знают!

Рэн долго молчал.

— Хорошо, — сказал он, — на этот вопрос я отвечу. Тебе и магистру.

— Да, я принадлежу к народу эльнар, которых вы, люди, зовете Древними, — начал свой рассказ Рэн.

Магистр и Марон внимательно слушали его.

— Имя мое действительно Рэн — Луч Звезды. Лет мне более десяти тысяч, и за это время Посвящение я принимал много раз. Кстати, на самом деле в Карсе я посвящен не был, и Рэном из Карса именуюсь лишь потому, что после пожара, уничтожившего семь лет назад все карсские архивы, никто и никогда уже не сможет установить, принимал ли я там посвящение, и если да, то когда.

Рэн из Тильта, Рэн из Гвальта, Рэн из Киралонга — это все я. Я имею право называться этими именами, равно как и многими другими. Пусть я не принимал Посвящение в Карсе, но мое право носить оружие несомненно и оспорено быть не может.

— Рэн из Гвальта? — ахнул магистр. — Тот самый Рэн из Гвальта, который пять тысяч лет назад восстановил в Оранжевой провинции заброшенные шахты гномов?

— Да, — ответил Рэн. — Многие из этих месторождений не выработаны и по сей день. Я знаю, что вы сейчас вспомнили: Рэн из Гвальта, согласно легенде, погиб при взрыве газа, и тело его так и не было найдено. Нет, все было не так. Я просто исчез. Иначе в конце концов, кто-нибудь непременно поинтересовался бы, почему это Рэн не стареет? Почему он до сих пор выглядит безусым юнцом, хотя его ровесники уже носят седые бороды?

Рэн из Тильта был отчаянным мореходом Его корабль пропал без следа возле Стада Быков — гряды страшных рифов у западного побережья. Рэн из Киралонга умер в Карантинной Гавани от чумы, и труп его был предан огню. А потом в одной из крепостей Ордена вновь принимал Посвящение рыцарь по имени Рэн.

Все эти годы я искал Солнечный Меч. Вот он, — Рэн вынул магическое оружие из-под плаща и положил на стол перед магистром. — И еще пару к нему — Лунный Меч.

— Зачем они тебе? — резко спросил магистр. — Власти хочешь?

— Нет, — спокойно ответил Рэн. — Я хочу их уничтожить.

— Пожалуй, ты прав, — задумчиво произнес Марон. — Эта игрушка едва ли не опаснее грузовика с ураном. Мир, Справедливость и Равновесие! Как же! Слыхали мы такое!

— Слыхали, — кивнул магистр. — Мы — не бессмертные, мы — всего лишь люди, однако же и нам кое что ведомо из преданий, — добавил он с нескрываемым сарказмом. — Сколько раз этот девиз писали на знаменах! А конец был всегда один и тот же: те, кто громче всех вопил про Мир, Справедливость и Равновесие — именно они заливали землю кровью и освещали ее заревом пожаров.

— Если бы только это! — воскликнул Рэн. — Само существование Двух Мечей искажает мир. Лунный Меч равнозначен Солнечному — и тем самым провозглашается, что темные боги равнозначны светлым.

— Бывший крихенский командор спросил бы: «А разве это не так?» — хмыкнул Марон.

— А разве добро и зло — это одно и то же? — ответил ему магистр. — Однако пойдемте. Полдень уже скоро. Кстати, ты не согласишься ли исполнить роль чашедержателя? А то, сказать по правде, не слишком я доверяю здешним рыцарям.

Марон молча кивнул. Недоверие магистра к крихенскому гарнизону было более чем понятным.

Посвящение

Все рыцари — и крихенцы, и гости — уже построились во дворе крепости гигантским четырехугольником. Ворота, по Уставу и обычаю, были распахнуты настежь — двери Ордена открыты для всех.

Четверо юношей с тремя зверями стояли перед магистром в центре каре, и теплый июньский ветер шевелил их длинные волосы. Левая, перевязанная рука главы Синей провинции покоилась на загривке матерого медведя, а в правой сверкал обнаженный меч. Сбоку, у ног Марона, тускло поблескивала огромная — на несколько ведер — серебряная чаша, покрытая белой скатертью. На ней покоились четыре меча в ножнах.

— Есть ли здесь кто-то, противящийся посвящению сих четверых в рыцари? — громко произнес магистр ритуальную фразу.

Четырежды он повторил ее, обращаясь на четыре стороны света, но ответом ему было только молчание.

— Линн, Рамман, Морант и Хургин! — обратился магистр к юношам. — Преклоните колени, ибо я прочту вам первый параграф Устава.

Громко и четко, так, чтобы слышали все, магистр произнес:

— Да не уничтожит более никогда и никто жизни на земле, и во исполнение сего всякому рыцарю Ордена вменяется в первейшую обязанность беречь и охранять все живое в живом мире и пресекать все, направленное на погубление живого!

Тишина воцарилась такая, что можно было расслышать падение булавки.

— Морант! — продолжал магистр. — Ответь мне и рыцарям Ордена: не женат ли ты?

— Нет! — ответил Морант.

— Не обременен ли ты долгами?

— Нет!

— Не имеешь ли ты каких-либо сокрытых болезней?

— Нет!

— Не обещался ли служить другому господину?

— Нет!

— Согласен ли ты, Морант, принести клятву на верность Ордену и миру?

— Да. Я, Морант из Крихены, клянусь беречь и охранять все живое в живом мире и пресекать все, направленное на погубление живого, как повелевает мне Устав и рыцарская честь. Отныне мой дом — моя крепость, и Орден — моя семья!

— Встань, Морант из Крихены, отныне рыцарь Ордена! — провозгласил Магистр, ударяя юношу плашмя клинком по плечу. — Возьми свой меч и носи его с честью!

Морант встал. Меч, предназначенный ему, уже лежал на вытянутых руках Марона. Шагнув к нему, Морант принял свое — теперь уже свое оружие.

Может быть, впереди его ждет бляха офицера, цепь командора или жезл магистра. Может быть, он примет обет странничества и вдвоем со своим зверем измерит своими ногами дороги Земель Ордена Двойной Звезды — от Меттена на западе до Ангнора на востоке, от Гвальта на юге до ледяных пустынь севера… А, может быть, он так и останется до конца дней рядовым бойцом крихенского гарнизона. Но меч вручается один раз на всю жизнь, и никакого другого оружия рыцарю не положено. Ибо честь у воина одна, и достоинство — тоже одно.

А магистр тем временем спрашивал