– Разумеется, – покладисто кивнул Мазур.

Она подошла к столу, легонько нажала клавишу ираспорядилась:

– Катя, скажите, что мы выходим...

За руль она села сама, и белый БМВ уверенно помчал по улице– в сопровождении такой же белоснежной «тойоты», где сидели двое столь желощеных и широкоплечих, но уже другие, не те из приемной. Мазур напряженномолчал.

– Говорите смелее, – сказала Лара. – Уж вмашине у меня никаких микрофонов нет.

– А в кабинете, вы предполагаете, есть?

– Не знаю, честное слово, – пожала онаплечами. – Я сейчас, как та пуганая ворона... Кабинет регулярно проверяют,но все равно... Не то место, где можно говорить свободно.

– Мы так и будем по улицам кружить?

– Ну что вы... Есть отличный уголок, где можно ничегоне опасаться...

Через четверть часа Мазур вынужден был с ней про себясогласиться: неизвестно, кто это местечко выбрал, она сама или помогал кто-топонимающий, но задумано неплохо...

Остановив машину, она скинула туфли на высоком каблуке ипервой направилась к берегу, к широкой спокойной воде. Хмурая парочка двинуласьследом на приличном отдалении. Длинная, но узкая полоса чистого желтого пескатянулась вдоль обрыва километров на несколько. По причине буднего днякупальщиков на импровизированном пляже почти что и не было – разве что детишкине самого позднего школьного возраста.

Она обогнула покосившийся тополь, верхней половинойнависавший над водой, поставила сумку на песок и оглянулась с таким видом,словно ждала похвалы:

– Ну, как на ваш профессиональный взгляд? – ипреспокойно принялась раздеваться.

Мазур огляделся. В самом деле, неплохое место. Любого, ктовздумает занять наблюдательный пост на гребне обрыва, можно будет заметитьсразу. С другой стороны – широкая Шантара. Ни чуткий микрофон не навестииздали, ни со снайперкой не подкрасться... Справа, метрах в пятидесяти от них,заняли позицию охранники, а слева берег был пуст на добрых полкилометра, дотого места, где пляж упирался в деревянную ограду лесопилки, или как там онаименовалась.

Оставшись в купальнике совершенно того же бледно-лимонногоцвета – две скудных полосочки – она расстелила на песке огромное махровоеполотенце, непринужденно на нем вытянулась и кивнула Мазуру:

– Вы так и будете в одежде торчать? Демаскируетесебя... Мы ж купаться пришли...

Он разделся, торопливо упрятав под свернутые брюки ремни скобурой, неловко переступил с ноги на ногу.

– Располагайтесь. – Лара подвинулась, освобождаяприличный кусок полотенца. – Пылкого любовника изображать не стоит, этолишнее, но и в километре от меня стоять не нужно, мы ж должны естественновыглядеть...

Трудно было выглядеть естественно, когда она лежаларядышком, вплотную – не то чтобы мужские рефлексы затуманивали деловуюясность мысли, но все равно, мысли далеки от стопроцентной холодности.

– Коля вам наверняка говорил, что к моим страхамотноситься серьезно не следует?

– Н-ну... – неопределенно хмыкнул Мазур.

– Говорил, говорил, тут и гадать нечего. Ну разумеется,он столь крут, силен и бит жизнью, что слабая женщина ничем помочь не в состоянии,не говоря уж о том, чтобы пытливой мыслью во что-то проникнуть... Вы тоже такдумаете?

– А вы п р о н и к л и во что-то пытливоймыслью? – усмехнулся Мазур.

– По-моему, да.

Мазур оглянулся. Оба бодигарда старательно смотрели в другуюсторону – несомненно, во исполнение неведомого приказа. От реки тянуло приятнойпрохладой, и стояла поразительная тишина. Как будто не было и нет войны, имы – в объятьях мирной тишины...

– Я о вас уже составила некоторое... мнение, –сказала она вдруг. – Частью по скудным собственным наблюдениям, частью поболее обстоятельным рассказам Котовского.

– И что же он, интересно, рассказывал?

– Достаточно, чтобы вам доверять.

– А что, в наш циничный век кому-то можнодоверять? – криво усмехнулся Мазур.

– Можно. Если совсем никому не доверять, недолго и сума сойти...

– И что же он обо мне говорил?

– Вы – не бандюк и не к у п л е н н ы й. Выпросто в силу каких-то сложных и запутанных приятельски-родственных связейсогласились в свободное время помочь Коле...

«Ах, вот оно как... – подумал Мазур угрюмо. – Нуконечно, не стал покойничек раскрывать истинное положение дел... но и польстил,пожалуй, невольно, а?»

– Я не знаю подробностей, – продолжала Ларатихонько. – Какие-то знакомые знакомых, одолжения за одолжения... В концеконцов, эти детали ничего не решают, а потому неинтересны. Главное, я из егорассказа сделала вывод: вы – человек порядочный. В старомодном смысле слова. Аэто хорошо. Боже, как удачно... Мне очень нужен порядочный человек.

– Приятно слышать, конечно, – сказал Мазур. –Вообще-то, простите за цинизм, в д а н н о м бизнесе порядочный человек обычнотребуется для того, чтобы совершить особенно утонченную гадость... Я не циник,но такова жизнь...

– Не забывайте, что лично я к данному бизнесуотношения, в общем, не имею. Я всего лишь лелеемая супруга...

– Вас я не имел в виду, – сказал Мазур.

– Приятно слышать, конечно... – передразнила она срассеянной улыбкой. – Я в дурацком положении, Кирилл... давайте безотчеств, а? В дурацком, в скверном, в затруднительном... Вы пообещаете молчать,если я с вами поделюсь такими секретами, которые меня, выражаясь на старинныйманер, полностью в вашу власть отдадут?

– Я-то пообещаю, – сказал Мазур задумчиво. –Но неужели вы мне поверите?

– Поверю, – устало сказала она, – потому чтонет другого выхода.

– А ведь это искушение, знаете ли – держать такуюженщину в своей власти...

– Не шутите и не ерничайте, – сказала онасерьезно. – Ну, что такого может со мной произойти в ваших лапах? Постель?Да ради бога, вы мне нравитесь, и я не потаскуха, я просто изголодалась понормальному мужику... Деньги из меня качать приметесь? Да бросьте. Не в вашемстиле, сдается мне...

– Извините, – сказал Мазур.

– Ну вот видите, – тихонько рассмеяласьЛара. – У вас лицо стало старомодное, какого у моих сверстников, пожалуй,и не бывает... Как писали классики, вы человек с раньшего времени. И нужноторопиться этот шанс использовать, пока вы есть... А потому приходитсярискнуть. Вот она я, иду в ваши руки, владейте, господин генерал... Как выдумаете, у меня счастливая жизнь? – судя по тону, каким она произнеслапоследнюю фразу, лирика кончилась, и началось д е л о.

А потому Мазур вполне серьезно ответил: