– У нее здесь было много друзей?

– Думаю, да. Она очень активно участвовала в церковной жизни. Было столь приятно видеть ее преданность Господу…

Пастор говорит так сухо, что я невольно спрашиваю себя, не шутит ли он. Хотя в Уокере нет даже намека на юмор – ни на сухой, ни на какой-то еще.

– И в чем же она участвовала?

– Она несколько лет пела в детском хоре – насколько помню, у нее был альт. А потом повзрослела. Раньше у нас был хор для подростков, но у них столько уроков и других дел, что не хватает времени репетировать.

– А что она делала, например, в прошлом году?

Пастор хмурится и протягивает руку – поправить лежащую на столе Библию, как будто только что заметил, что она не на месте.

– Полагаю, она оставалась членом молодежной группы.

Об этом я нигде не читала. Ни в материалах дела, ни в аккаунте Джульетты ничто не указывает на ее активное участие в делах церкви.

– Можно поподробнее?

Пастор вздыхает, словно вопрос утомляет его.

– Что конкретно вы хотите узнать?

– Сколько человек в группе, как часто встречались, чем именно занимались…

Уокер опять скрещивает руки на столе. Он по-прежнему выглядит добродушным, но теперь его губы сжаты.

– Боюсь, я не понимаю, как это поможет вашему расследованию.

Что-то в моих вопросах беспокоит его, и это тревожно. Мой пульс учащается – как всегда, когда я думаю, что на верном пути.

– О, я просто пытаюсь как можно больше узнать о Джульетте. О чем она болтала с подругами и так далее.

– Не представляю, кто из наших прихожан может иметь отношение к ее исчезновению.

Интересно, что Уокер сделал такой вывод, хотя я говорила о Джульетте в общем, а не конкретно о ее исчезновении. Я наклоняю голову набок.

– А есть основания предполагать, что кто-то может иметь?

– Разумеется, нет, – рявкает Уокер. От его спокойствия не осталось и следа, и он делает глубокий вдох, явно пытаясь сдержаться.

Слишком поздно. Он себя выдал. Я подумываю надавить на него, но это наверняка бесполезно. Такие защищают своих до последнего вздоха. Я одариваю его самой обезоруживающей улыбкой. Если Уокер решит, что я подозреваю в преступлении кого-то из общины, то больше ничего не расскажет.

– Учту на будущее. Кстати, можно поговорить о Джульетте с кем-нибудь из молодежной группы?

Пастор секунду колеблется, открывает ящик стола, достает блокнот и записывает на листке имя и номер телефона.

– Бекки Идис. Руководитель группы. Чудесная девушка. Очень увлеченная. Она должна ответить на все ваши вопросы. Но если не сможет, приходите, и я найду кого-нибудь еще.

Уокер аккуратно складывает листок пополам и протягивает через стол. Значит, встреча окончена. Я встаю, снова благодарю за уделенное время и ухожу. Выйдя на площадь, разворачиваю листок и звоню Бекки Идис. Оказывается, та работает в детском саду при церкви, и, если я захочу встретиться, она как раз окажется в парке по соседству в обеденный перерыв.

– Я одна буду там в медицинской форме, – сообщает Бекки.

И, конечно, в парке ее трудно не заметить. Форма неоново‐розового цвета – я и не знала, что такие бывают – совсем не сочетается с рыжими волосами, собранными в растрепавшийся конский хвост. Заметив, что я направляюсь к ней, она вскакивает и машет рукой:

– Здравствуйте, миз Проктор! Сюда! Это я, Бекки!

Когда я подхожу ближе, она улыбается до ушей. Кажется, готова броситься ко мне в объятия, не разделяй нас парковый столик для пикника.

– Спасибо, что нашли время встретиться, – благодарю я.

– Нет проблем! Вы удачно меня застали. Обычно у меня короткий перерыв – нас всего двое на двенадцать детей. Это чудесно, мне нравится, но иногда нужно передохнуть хоть на секунду, понимаете? К счастью, они хорошо спят, а миз Луэнн была только рада подменить меня, потому что потом и у нее будет перерыв подольше. Так что все получилось как надо.

Бекки Идис явно замечательно ладит с людьми и могла бы разговорить даже стену. Для меня она отличный свидетель.

– Я не отниму у вас много времени. Как уже сказала по телефону, я частный детектив, расследую исчезновение Джульетты Ларсон.

Едва я произношу это, Бекки начинает говорить без остановки:

– Да, боже мой, Джульетта… Все это очень-очень грустно. Есть какие-нибудь новости? Я знаю, что должна подписаться на местную газету, чтобы поддерживать журналистов и нашу общину, но я только-только из колледжа, а здесь все так дорого, черт возьми! Вы даже не представляете, какая дорогая аренда в этом городке, но это и вправду так.

Бекки говорит это, широко раскрыв глаза, с видом невинного наивного ребенка. Так и хочется по-матерински взять ее под крыло и все объяснить про этот мир и его опасности… Но я здесь по другому делу.

– Я говорила с отцом Уокером, и он сказал, что Джульетта была членом вашей молодежной группы.

– Да. Мы собираемся по средам. Я называю это «Пиццей и молитвой». Хорошие ребята. Постоянных человек восемь – вот в них я точно уверена, что придут. Ну а с остальными игра в угадайку. Просто у них так много дел, понимаете? Уроки и всякие другие занятия… Поэтому точно не знаешь, сколько пиццы заказать. Я всегда заказываю слишком много, и кое-что остается. Только не говорите пастору Уокеру.

Бекки нервно хихикает, словно и правда боится: я настучу ее боссу, что она забирает домой недоеденную пиццу.

– Джульетта была постоянным участником вашей группы? – спрашиваю ее.

– Ну… наверное. Приходила иногда.

Интересно, понимает ли Бекки вообще, что значит «постоянный участник».

– Она не была с кем-то особенно близка? Может, завела друзей или бойфрендов?

Бекки вскидывает руки, словно пытаясь остановить меня:

– Господи, я знаю, о чем вы. Это как в кино про молодежные тусовки, где только и занимаются С‐Е‐К‐С‐О‐М.

Она выговаривает каждую букву отдельно, словно произносить слово целиком опасно.

– Но, поверьте, у нас нет ничего подобного. Пастор Уокер все четко объяснил, когда принимал меня на работу. Он хотел быть уверенным, что ситуация не выйдет из-под контроля: что разнополые ребята не пойдут куда-нибудь вместе и не влипнут в неприятности. А я сказала, что однополые тоже могут пойти куда-то вместе и влипнуть в неприятности. А он так побагровел, что, честно говоря, я подумала, что он выгонит меня прямо сразу. Да, я знаю, что это церковь методистов, что надо поддерживать репутацию и все такое, но равноправие тоже важно, понимаете? Все Божьи дети прекрасны и благословенны Господом.

От ее непрерывного словесного потока голова