Как ни велик был соблазн, мне нельзя было нарушить приказ Ники. Я не мог затащить этого мерзавца в подземелье монастыря на Речной для длительного и мучительного допроса. Вместо этого мне пришлось отправиться в его стоматологический кабинет на улице, которая, если верить чудовищно переведенному указателю, носила название Обрезанной битвы, и напроситься на прием. Отвратительное, обшарпанное здание, где Ифрит устроил себе кабинет, находилось в районе, который пользовался самой дурной славой. Городская стража заглядывала сюда только днем, и то патрули обычно быстрым шагом пересекали квартал по центральной улице, делая вид, что не видят того, что происходит в темных закоулках этого пропащего места.

Мы с Ферре вошли в занюханное заведение Ифрита, где в темном коридоре с грязным полом нас встретил привратник, лысый громила с лицом, заросшим неровной щетиной.

– Часы приема закончились, – проворчал он. – Приходите попозже.

Мы, конечно, могли решить эту ситуацию полюбовно, но почему-то были не в настроении. Смазанный силуэт, известный как Ферре, мелькнул у меня перед глазами, замахнулся ножом и перерезал горло вышибале, который упал на колени, фонтанируя кровью из артерии. Приказ Ники был ясен: мы не можем убить Ифрита. Однако она ничего не упоминала о его людях.

Мы миновали не то коридор, не то приемную, где многие потенциальные пациенты имели последнюю возможность развернуться и уберечь себя от совершения роковой ошибки. Мы пинком выбили дверь в конце коридора, которая слетела с петель. Сначала нас поразил запах. Еще до того как мы вошли в комнату, удушающая смесь алкоголя, крови и протухшей пищи чуть не сбила нас с ног. Внутри мы увидели кресло, к которому был привязан какой-то бедолага, а дантист и его помощник готовились вырвать очередной зуб огромными щипцами. До этого я видел Ифрита всего несколько раз, но узнать его было нетрудно. Невысокий лысоватый человечек с вечно искривленным в злобной гримасе ртом был одет в бурый фартук мясника, на котором брызги свежей крови накладывались на старые, застывшие пятна. Его помощник, бородатый толстяк, который под таким же испачканным фартуком был обнажен до пояса, как раз протягивал своему боссу щипцы.

Прежде чем они успели среагировать, Ферре уже добрался до Ифрита и сбил его с ног, опрокинув на пол. Я же занялся полуголым толстяком, лишив его сознания одним ударом кулака, усиленного кастетом. Когда он упал, я склонился над ним и приложился еще два раза, выбив ему большую часть зубов.

– Пациент или должник? – спросил я Ифрита, обездвиженного Ферре. – Иногда их трудно различить.

– Должник, – прошипел он, скривившись от боли. – Он жрал деликатесы вместо того, чтобы платить долги, поэтому я сократил количество его зубов.

Я подошел к истекающему кровью полуобморочному парню и отпустил его. Он поднялся и, шатаясь, еле держась на ногах, сделал несколько неуверенных шагов к выходу. Я поддержал раненого и помог ему выйти в коридор, а затем бесцеремонно подтолкнул к выходу, прежде чем он успел что-то сказать. Я не особенно его жалел. Все знали репутацию Ифрита. Если ты настолько глуп, чтобы взять у него взаймы, то не заслуживаешь целых зубов.

Я подошел к дантисту, который, хорошо зная, что общение с Ферре только усугубит ситуацию, неподвижно лежал на полу. Я встал рядом так, что мой ботинок оказался прямо у лица Ифрита.

– Полагаю, вы пришли по поводу мельницы? – ахнул ростовщик.

– Правильно полагаешь.

– Неприятное дело. Кто бы мог подумать, что алхимические лаборатории могут взрываться?

– Ты хочешь сохранить свои зубы или нет?

– Ха, хорошо. Вы избили моих людей, почувствовали себя сильными, браво. Но я знаю, что вы не посмеете тронуть меня. Я слишком полезен для вас.

– Ты полезен, пока предоставляешь информацию. Если ты перестанешь это делать, у нас не будет причин держать тебя в живых. Хочешь остаться живым? Скажи нам, кому ты продал наводку о мельнице.

– И что мне за это будет?

– Еще несколько лет жалкого существования.

– Это немного.

– Мы потеряли там троих. Любой сценарий, который не заканчивается твоей смертью от пыток, ты должен считать успехом.

– Хорошо. У меня есть имя для вас. Носьерес.

– Не может быть. – Ему удалось меня поразить.

Из глубины коридора донесся треск хлопнувшей с ходу двери. Я инстинктивно обернулся, одновременно выхватывая оружие. У входа появился солдат с мечом в руке. Он был одет в тяжелую броню, совершенно непригодную для боя в замкнутом пространстве, и ему пришлось повернуться боком, чтобы протиснуться сквозь каркас выбитой двери в кабинет, тем самым подставив себя под удар. Он, вероятно, рассчитывал, что эффект неожиданности позволит ему выиграть время, но в моем багаже было достаточно неприятных переживаний, чтобы быстро и нервно реагировать на любой шум и топот за моей спиной. Как только солдат начал протискиваться через дверь, я успел вставить лезвие во внутреннюю часть бедра, как раз там, где заканчивалась латная юбка.

Кровь хлынула из рассеченной артерии, и бедолага упал на колени, преграждая проход следующим, которые, видимо, толпились за ним в коридоре. Только сейчас я понял, что поверженный мною противник носит эмблему Восьмого кавалерийского. Блядь. Это подразделение Носьереса.

У меня больше не было времени на раздумья, потому что внезапно кусок деревянной перегородки рядом с дверью рассыпался в щепки, когда сквозь нее пробился карикатурно огромный солдат в доспехах, чьи знаки отличия выдавали сержанта. Еще до того как его слегка сконфуженный, тупой взгляд встретился с моим, я понял, что передо мной Олух. Тот отряхнулся от древесных щепок и двинулся прямо на меня. В руках у него не было оружия, но оно ему не было нужно, и его намерения были достаточно ясны. Я замахнулся мечом, но великан отразил мой удар своей бронированной перчаткой, словно я атаковал его зубочисткой. Я вложил в удар слишком много сил и не смог уклониться, когда эреец с размаху толкнул меня в грудь, сломав несколько ребер. Сопротивляясь, как тряпичная кукла, я пролетел через всю комнату, остановившись у противоположной стены. Я не мог подняться и с трудом втягивал воздух в легкие, а пронзительная боль разрывала мое тело. Мне даже в голову не пришло поискать меч, который я в полете выпустил из рук.

Будто сквозь туман я видел, как еще несколько солдат появились в бреши, пробитой Олухом. Один из них подошел ко мне, наклонился с добродушной улыбкой и похлопал по щеке рукой в бронированной перчатке. Я далеко не сразу понял, что передо мной капитан Носьерес.

– Ни шагу ближе, или я перережу ему горло, – услышал я голос Ферре, который отступил к стене, держа нож у шеи Ифрита.

– Должен признаться, я не совсем понимаю, – отозвался командир эрейцев, и в его голосе прозвучало неподдельное изумление, – зачем мне прилагать какие-то усилия, чтобы продлить жизнь этой сволочи?

Только теперь мое зрение обострилось настолько, что я разглядел арбалеты у людей Носьереса, нацеленные на Ферре и Ифрита. У меня была безграничная вера в способности моего телохранителя, и я знал, что он справится даже с Олухом, но арбалеты совершенно меняли дело.