Я перевел взгляд на Цефеля, на его лицо, измазанное грязью и изрезанное осколками от взрыва. И тут я понял, что губы сержанта шевелятся, но я не слышу ни слова из того, что он говорит.

– Что?! – крикнул я ему, гадая, верну ли когда-нибудь себе слух. – Ничего, блядь, не слышу!

Цефель снова пошевелил губами, но до меня также ничего не дошло.

– Что?! – крикнул я снова.

Сержант наклонился так близко, как только смог.

– Я сказал, – крикнул он мне прямо в ухо, – что ненавижу этих гребаных алхимиков!

* * *

– Иными словами, вы ни хера не знаете, – заключила Ника, выслушав наш рассказ о косвенных зацепках, которыми мы могли бы воспользоваться, чтобы поймать таинственных алхимиков с мельницы. – У вас была ровно одна зацепка, и вы позволили ей взлететь в воздух. И теперь у вас нет ни синицы в руках, ни журавля в небе, только птичье дерьмо на макушке.

– Кто-то, должно быть, нас подставил, – решительно сказал Цефель. – Их предупредили о нашем приходе, иначе они бы так быстро не свалили. Это все, что мы знаем наверняка.

– Как я и сказала, вы ни хера не знаете, – капитан резко дернулась в кресле и стукнула ладонью по столу. – Это и так ясно, черт побери, что вас кто-то подставил. Пятилетний ребенок догадался бы об этом. Браво вам! Вопрос в том, кто? Умоляю, скажите мне, что у вас есть какие-нибудь идеи, иначе я могу потерять контроль и повесить вас за яйца на самой высокой башне монастыря.

Мы с Цефелем беспомощно посмотрели друг на друга. Мы сидели вдвоем в кабинете Ники, пытаясь объяснить неудачу на мельнице. И нам нечего было сказать.

– Мы можем в принципе исключить измену в рядах полка, – начал я. – Я не верю, что это возможно, не на такой операции.

– Кто же тогда за пределами полка знал, что вы задумали?

– Ратуша? – обратился я к сержанту. – Возможно, кто-то помог тебе добраться до нужных материалов?

Цефель покачал головой.

– Они понятия не имели, что именно мы ищем и зачем нам это нужно. Я абсолютно уверен. Я следил за ребятами, чтобы они держали свои морды на замке.

– Кто еще? Может, какой-нибудь конюх?

– Возможно, никто из полка и не выдал. Но он ведь мог при каких-то обстоятельствах проговориться, даже не понимая, что делает, – заключила капитан. – Нужно будет расспросить людей, где они были в последнее время, что делали, с кем разговаривали.

– Не нужно, – Цефель вдруг схватился за голову. – Это я облажался. Черт, это все из-за меня.…

Мы с удивлением посмотрели на него.

– Когда я уже сузил список до нескольких мест, мне захотелось еще раз его проверить. Поэтому я отправился к информатору, чтобы расспросить его, не слышал ли он о какой-нибудь мельнице неподалеку, где занимаются незаконной деятельностью.

Я застонал, ожидая, что услышу в следующий миг.

– Только не говори, что ты пошел к…

– Ифриту, – мрачно закончил Цефель. – У этого мудака, конечно, не было для меня никакой информации, но он наверняка догадался по моим вопросам, в чем дело, и передал информацию нужным людям.

– Черт побери!

– Надо добраться до Ифрита, – сердито сказал сержант. – Он давно водил нас за нос, но теперь из-за него погибли трое наших ребят. Пора его прикончить.

– Нет, – холодно отрезала Ника. – Это ты стал причиной гибели трех наших бойцов. Ифрит – это инструмент, который нужно использовать осторожно и умело. Получать от него информацию, но ничего ему не выдавать. Ты неправильно использовал информатора, и за это заплатили другие.

Цефель побледнел и сжал кулаки, но ничего не сказал.

– Ифрит на данный момент – наш лучший шанс провести это расследование, – прагматично заметил я. – Как ты сама сказала, кроме него, у нас ни хера нет. Мы должны надавить на него и выяснить, кому он продал информацию. Иначе останемся ни с чем.

– Верно, – кивнула Ника. – Ты поговоришь с ним и вытащишь из него все, что сможешь. Но вредить ему нельзя. До сих пор мы получали от сотрудничества с ним больше, чем теряли, поэтому он полезен для нас. Я хочу, чтобы он был жив, пока нам это выгодно.

– Я понимаю.

– Ага, еще одна вещь, Ис. Не бери с собой Цефеля. Ему запрещено приближаться к Ифриту.

* * *

В общем, Ифрит был профессиональным мерзавцем. А конкретно: двуличным доносчиком, нетерпеливым ростовщиком и отвратительным дантистом, что делало его, по сути, худшим человеком на Континенте. Трудно сказать, какой аспект его деятельности принес миру наибольший ущерб, но я подозреваю, что у некоторых беззубых жителей Д’уирсэтха было свое мнение по этому поводу. По нашим сведениям, сначала он стал ростовщиком, затем доносчиком и только потом стоматологом. Ему как человеку полумрака нужно было прикрытие, которое позволило бы вести дела при свете дня. Однако вместо того, чтобы выбрать какую-нибудь легкую и не требующую специальных знаний деятельность, например, содержание прачечной или дешевой забегаловки, он решил сделать вид, будто имеет некое представление о лечении зубов. То, что эта сфера требует знаний и навыков, совсем не смущало Ифрита, и в результате он открыл худшую зубоврачебную практику в истории человечества. Я избавлю вас от описаний его стоматологических подвигов, достаточно знать, что любую проблему он решал, вырывая зубы.

В общем, состояние зубов у населения Д’уирсэтха систематически ухудшалось – и это не единственный ущерб, который Ифрит наносил обществу. Он также получал огромную прибыль от ростовщичества. Эта деятельность всегда сталкивалась с всеобщим презрением, однако не вступала в противоречие с законом. Правда, за исключением тех случаев, когда люди, подобные Ифриту, применяют весьма дотошные методы взыскания долгов. И если вы встретите в городе человека без нескольких зубов или пальцев, то с высокой долей вероятности сможете сказать, что этот человек ранее или лечился, или занимал деньги у нашего любимого стукача. По городу гуляли легенды о подвигах его головорезов и ужасных мучениях, которым они подвергали должников. Конечно, основную массу клиентуры Ифрита составляла беднота, люди, которые не могли рассчитывать на помощь, когда два громилы ломали дверь в их дом.

Наконец, третьим аспектом деятельности этого человека со многими талантами было доносительство. Впрочем, он был доносчиком единственным в своем роде. Седьмой полк, разумеется, пользовался услугами сети осведомителей, провокаторов и конфидентов, но ни один из них не мог сравниться с Ифритом. Большинство наших сотрудников – шпики с высокими этическими стандартами, люди, искренне верящие в нужность своего ремесла. Их информация всегда была проверенной и достоверной. Они доносили только одной стороне и всегда хранили тайны. Это были честные, трудолюбивые шпионы. Ифрит же не питал никакого уважения к своей профессии. Он стучал каждой стороне конфликта, зачастую одновременно и по одному и тому же вопросу. Он мог нашептать эрейцам о планируемой акции бунтовщиков, а потом предупредить бунтовщиков, что оккупанты знают их планы и готовят контратаку, конечно, получив при этом солидный гонорар с обеих сторон. Несомненно, в этой деятельности Ифрит был гениален, ибо каждый знал, что он абсолютно ненадежен, но в то же время все нуждались в его услугах. В паутине интриг и взаимоисключающих интересов, опутавшей город, он сумел занять центральное место и извлекал из этого немалую выгоду. Он настраивал друг против друга разные стороны конфликта, оставаясь при этом незаменимым для всех. Поэтому никто не мог позволить себе ликвидировать его.