– А ты? – спросил я, обратив внимание на отстраненную манеру, с которой она говорила о жителях Каэлларха.

– Я? – фыркнула Вээн. – Я считаю, что до тех пор, пока у нас нет самостоятельной экономики, а наши технологии и наука отстают на несколько десятков лет от Эреи, никакая борьба душ не решит наших проблем. Вот почему я организую эти бои и заставляю толстосумов платить за вход.

– Ты могла бы делать это из-за кулис. Тем не менее ты сидишь в ложе с прекрасным обзором на ринг и смотришь бои. Значит, в этом есть что-то привлекательное и для тебя.

– Во-первых, это не ринг. Круг, в котором происходит бой, – это ва’гх. Священное пространство. После того как пробил гонг, боец скорее потеряет кожу, чем выйдет за пределы ва’гха. Это означает не только проигрыш, но и величайший позор. Трус, перешедший границу во время схватки, становится ниже животного. Его связывают и медленно опускают в клетку с голодными крысами. Это гораздо хуже, чем потеря кожи. Во-вторых, нет, меня в этом ничего не привлекает. Но мою семью уже обвиняют в измене из-за наших торговых связей с Эреей. Участвуя в этих боях, я могу хотя бы немного восстановить утраченную репутацию в глазах других аристократов. Мне это ничего не стоит, разве что приходится быть свидетельницей безмерного идиотизма моих земляков.

– Погоди, погоди… «потерять кожу»?

– Неужели ты совсем не знаешь правил?

– Два воина выходят на ринг и сражаются. Что здесь знать?

– На ва ‘гх! Нет никакого «ринга». Да, два воина сражаются, но ведь должно быть какое-то условие победы, верно? Посмотри вниз. Эти двое, что стоят друг напротив друга, ожидают удара гонга как сигнала к началу следующего раунда. Один одет в шкуру медведя, другой – волка. Победит тот, кто сумеет сорвать шкуру с противника.

– Это больше похоже на соревнование, основанное на ловкости и скорости рефлексов, чем на силе.

– О, нет. Шкуры животных пришиты к скальпам и спинам воинов сотнями грубых крепких стежков. Чтобы оторвать их от тела, требуется… сильная хватка.

– О, бля!..

– По преданиям, в старину, когда наш народ был гораздо ближе к природе, воины имели настоящие звериные шкуры, они были наполовину животными, наполовину людьми. Говорят, что в нынешние времена мы потеряли связь с лесными дебрями, вросли в уют кирпичных домов и теплую одежду, что лишило нас былой мощи. Развлечение, которое ты наблюдаешь, – это жалкий суррогат утраченной силы, которую некоторые маньяки жаждут пробудить, поддерживая былые традиции.

Вээн сняла ноги с балюстрады и изменила положение, впервые повернувшись лицом ко мне. Только сейчас я смог увидеть ее черты, оказавшиеся неожиданно нежными, почти девичьими. Я знал, что ей меньше тридцати, и не заметил ни единой морщинки, но в ней не было ни капли юношеской свежести. Цвет ее лица был бледным и нездоровым, темные мешки под глазами оттеняли белки с кровавыми потеками. Ей явно было трудно сфокусироваться, ее взгляд перескакивал с места на место, и она моргала слишком часто, как будто от сухости век. Я уже видел такие лица. Так выглядят люди, привыкшие часами читать и писать при свете масляной лампы.

– Много усилий пришлось вложить в подготовку этого наглядного урока? – поинтересовался я. – Если ты так потрудилась, чтобы чему-то меня научить, то, может, прямо сейчас скажешь, какую мораль я должен извлечь из этой истории?

– Никто не трудился, – фыркнула она. – Во всяком случае, не ради тебя. У меня выдалась свободная минутка, я свистнула, и ты прибежал. А то, что попутно тебе показали немного местного фольклора, – это уже твое счастье. Но если ты нуждаешься в уроке, то получишь его. Если ты сам не сумел сделать выводы из увиденного, то придется их тебе подать на тарелке. Вот и всё. Пусть сегодняшний вечер научит тебя, поручика Седьмого полка, что ты ни черта не знаешь о месте, где расположился твой полк, и о людях, мимо которых проходишь, патрулируя улицу. Ты здесь уже больше года. Неужели ты думаешь, что, дав несколько раз по морде местным, узнал о них все необходимое? Отнюдь. Этот народ целыми веками совершенствовал искусство сокрытия своих тайн и хранил запретные традиции. Здесь детей с самого детства учат, что о некоторых вещах нельзя рассказывать посторонним людям. А ты для них настолько посторонний, насколько это возможно. Ты можешь разбивать головы и пытать людей, но есть места, куда ты никогда не доберешься без посторонней помощи. Такие места, как это.

Внезапно арену заполнил безумный звериный вой, донесшийся из круга внизу.

– Бедолага, – простонал я, предпочитая не смотреть вниз.

– Отнюдь. Тот, кого ты слышишь, – победитель. Неудачник потерял свою кожу. Он не имеет права на вой. Ведь рев – животный звук, только те, у кого есть мех, его достойны.

– В трактирах толкуют, что ты предала свой народ. На базаре говорят, что для тебя важно только эрейское золото. Придя сюда, я в последнюю очередь ожидал услышать лекцию о древних традициях.

– К черту традиции, – неестественно рассмеялась она. – Если бы я могла, то отправила бы всех этих чертовых зоофилов в глубокую пустыню, чтобы они там одевались в шкуры, лечились березовой корой и подтирали задницы листьями лопуха, раз им так противны блага цивилизации. Но мои интересы лежат на стыке Каэлларха и Эреи. Я не могу выжить, опираясь только на одну из сторон. Я должна понимать и тех, и других, знать, что для них важно и как им угодить. Обе стороны постоянно подсчитывают, чего больше дает им существование рода ван Доррен – потерь или выгоды. Мне приходится постоянно следить за тем, чтобы баланс был в мою пользу. Между тем ситуация в провинции все более напряженная. Жизнь на пограничье становится проблематичной, и расчеты перестают сходиться. Методы, которые я применяла до сих пор, – деликатные и систематические, слишком трудоемкие. Мне нужны быстрые решения. Окончательные.

– Эту часть я понимаю. Но не понимаю другого: у тебя есть частная армия, по численности не меньше всего Седьмого полка. Есть Вильгельм, который одной рукой уложил бы большую часть моих людей. Зачем тебе я?

– Если ты не в состоянии ответить на этот вопрос, то не заслуживаешь этой работы.

Я на секунду задумался, возвращаясь в мыслях к разговору с Араи.

– Люди в зелено-черных ливреях работают на семью, – сказал я наконец. – Тебе нужен кто-то, кто будет работать на тебя.

– Поздравляю. Араи, не тебя. Потому что ты повторяешь только то, что слышал от нее, не так ли?

Я не отрицал этого.

– Какую проблему я должен решить?

– Один из наших деловых партнеров очень нерегулярно выполняет свои обязательства перед нами. Его долг уже достиг внушительных размеров. Самое неприятное во всей этой ситуации то, что у упомянутого человека достаточно средств, чтобы выполнить все свои обязанности. Моему брату, к сожалению, не хватает решимости как-то воздействовать на него.

– Я не ожидал, что у рода ван Доррен возникнут проблемы с взысканием долгов.

– Даже простые вещи усложняются, когда в игру вступают семейные отношения.