Как ни странно, случай на Джорджес-банке снял пелену не только с моих глаз, но и с моей души. Я словно по-новому увидел себя, этот мир и людей в нём. Изменилась ли от этого моя жизнь? Вряд ли. Я всё так же из рейса в рейс, в холод и жару по-прежнему работал в добыче. Где только не были мы: и в северных морях, и у берегов Антарктиды, африканский шельф осваивали и южноамериканский. Тихий океан бороздили в перуанской и чилийской зонах. Знаю этот мир не понаслышке. Хотя сам из деревни. Как говорят — от сохи. А пришлось пахать не землю, а моря с океанами.

В сорок один год ушёл на пенсию. Некоторые из моих коллег продолжали и дальше работать. Но я не стал. Поизмотался. Сердчишко стало пошаливать. Раннюю пенсию зря не дают. А башмак тот с Джорджес-банки прибил у себя над входной дверью. Так обычно подкову на счастье прибивают.

Иногда, глядя на башмак, задаю себе вопрос: «Для чего мы здесь?..» Но ответа пока не нахожу. Башмак же говорить не может.

Форс-мажорные обстоятельства

Спасибо тебе, «Беретта»!

В 1915 году в связи с Первой мировой войной итальянская фирма «Беретта», специализирующаяся до этого в основном на изготовлении спортивных и охотничьих ружей, выпустила свой первый пистолет. Постепенно она превратилась в одного из крупнейших в мире производителей ручного огнестрельного оружия. А начиналось всё в 1526 году, когда оружейный мастер Бартоломео Беретта продал правительству Венеции 185 стволов аркебузы, за которые получил 296 дукатов. Эти деньги и стали первым доходом от бизнеса, прославившего своих основателей на следующие несколько столетий. В результате успешной постановки дела на оружейный рынок поступали всё новые и новые модели. Все эти обстоятельства, как ни странно, повлияли на ход событий, происшедших в 1994 году в порту Александрия, где стоял наш теплоход под флагом Антигуа. И пистолет марки «Беретта» сыграл здесь свою роль.

На рынке в Александрии мой сын Дима, наш матрос-рулевой, присмотрел себе «Беретту» 85FS калибра 9 мм. Это был всего лишь газовый пистолет, но точная копия указанной модели. В те годы газовое оружие свободно продавалось в Египте, чего не скажешь о многих странах Европы, а тем более о бывшем СССР.

«Беретта» сразу привлекла внимание своей отточенной и изящной формой. Хотя слово «изящный» к огнестрельному оружию мало подходит, но всё-таки форма действительно поражала своим совершенством. В декоре чувствовалось влияние позднего Ренессанса, органично соединившегося с рациональностью XX века. По своим техническим характеристикам эта модель считалась одной из лучших в мире.

Хозяин лавки, корпулентный араб, сразу отметил наш интерес к оружию. На довольно понятном английском, оценив наш выбор, стал объяснять технические особенности модели: оружие чисто мужское, требует интеллектуального подхода, в отличие, скажем, от моделей с барабанным патронником, где думать совсем не надо: просто нажал и выстрелил. Вытащив из рукоятки магазин, продавец показал, как вставлять в него патроны. Затем сдвинул ребристый выступающий предохранитель, взвёл затвор, нажал на курок — и боёк с жёстким цокающим звуком ударил в пустой патронник. Патроны к «Беретте» были только шумовые. Газовые для продажи были запрещены. Но если к дулу привернуть специальную насадку, то при выстреле воспламенялся пиропатрон, вылетающий наподобие ракеты.

— Тридцать долларов — и он ваш, — небрежно бросил хозяин.

Диме не терпелось купить эту чисто мужскую игрушку. Время у нас было смутное, неспокойное, и «Беретта», пусть даже как пугач, могла стать веским аргументом в случае непредвиденных конфликтов. Второй матрос Вадим тоже целился на эту модель, но, поскольку она оказалась единственной, ему пришлось довольствоваться вальтером, тоже совершенно неотличимым от настоящего. В придачу наши доблестные матросы купили ещё по пачке шумовых патронов и несколько ракет. После таких покупок Александрийский рынок их больше не привлекал. Хотелось испытать «игрушку» в деле.

Вернувшись на пароход и приведя свои пистоли в боевое положение, счастливые обладатели оружия стали выбирать место для стрельбищ. Лучшего помещения для этого, чем машинное отделение, было не найти. Во-первых, большое пространство, во-вторых, никого нет, в-третьих, шум дизель-генератора заглушит выстрелы. Во время стоянки в порту в машину спускались редко. Вахтенный механик только иногда для профилактики спустится, взглянет на дизель-генератор, и всё. А что на него смотреть? Он и так слышен в любой части судна. А если какой параметр из нормы выйдет, тут же сработает звуковая сигнализация. Поэтому в спокойное стояночное время механик или дремал у себя в каюте, или смотрел телевизор, или резался в карты с членами экипажа.

Зная обстановку, наши «вооружённые» матросы спустились по крутому трапу в машинное отделение, где стоял главный двигатель «Бурмейстер и Вайн». Долго они там не задержались. Первым поднялся Дима с «Береттой» наперевес и направился к моей каюте. В это время я валялся на кровати и дочитывал Гончарова «Фрегат “Паллада”».

— Папа, — таинственным голосом произнёс Дима, — кто сейчас из механиков на вахте?

Оторвавшись от книги, я стал соображать:

— Я заступаю завтра. Значит, сегодня — второй.

— А вы, механики, хоть представляете, что у вас в машине происходит?

— И что же там может происходить? — совершенно спокойно спросил я, зная, что на любой форс-мажор, будь то пожар или потоп, сразу же отреагируют датчики оповещения и на судне зазвенит сигнализация. Я сам её настраивал и был уверен, что она не подведёт.

— Мы тонем, — тем же таинственным голосом прошептал сын, — вся машина в воде.

Отбросив «Фрегат “Палладу”», я на полусогнутых подбежал к трапу и по поручням буквально скатился в машину. Передо мной предстала весьма плачевная картина: всё машинное отделение выглядело как сплошной бассейн. Главный двигатель был уже наполовину погружён в него, а из турбины наддува, почему-то текла струя воды.

«Выдавило контрольную пробку охлаждения турбины», — предположил я.

Быстро взлетев наверх в поисках второго механика, застал его в каюте у боцмана в самый разгар карточных баталий, сопровождаемых громкими комментариями:

— А мы твою шёстку чириком покроем, а твой чирик, соответственно — уссатым вальтецом. Ох, ох, ох! Он, видите ли, тузца не пожалел, а мы козырного на кон, и ваши не пляшут! А сёмка червивая тут не в масть, горбатого лепишь, я всё вижу. Ох, ох, ох…

— Володя, — бесцеремонно встрял я в игру, — спустись в машину, там поохаешь. Только быстро, время не ждёт.

— А чё такое? — второй механик застыл с открытым ртом и уставился на меня, как на муэдзина, спустившегося с минарета во время намаза.

— В машине вода —