В это время как раз подошёл Дед[29] с заспанным лицом и, почёсывая бок, произнёс певуче:

— Ребятки, не кажется ли вам, что у нас дифферент на корму?

До второго механика стал доходить смысл происходящего, и, бросив карты, он стремительно ринулся в машинное отделение. Мы побежали за ним.

Спустившись, Дед оценил обстановку, нашёл в мастерской деревянный чоп[30] и, сняв с инструментальной доски молоток, вручил всё это второму:

— Давай, Матросов, вплавь на амбразуру. Родина тебя не забудет. В крайнем случае представлю к ордену Сутулова. Спускался бы почаще в машину — могли б обойтись и без подвигов. Забьёшь чоп, тогда будем думать, как откачиваться.

Второй, держа в зубах деревянный чоп, а в поднятой руке молоток, вошёл в импровизированный бассейн. Когда его ноги коснулись решёток консольной палубы, а вода дошла до груди, Дед вздохнул:

— Слава Богу, что не глубже, а то пришлось бы вплавь добираться. А так уж наверняка дойдёшь. Только дыши ровней! А то чоп потеряешь.

Второй по грудь в воде дошёл до фонтанирующей струи, подставил чоп к нужному месту и двумя ударами молотка вогнал его в тело турбины.

— Вот и всё, — произнёс он удовлетворённо, — и ваши не пляшут.

— Всё, — передразнил Дед. — А воду кто откачивать будет?

— А куда её откачивать? — спросил я. — В акватории порта за борт нельзя. У нас же здесь и масло, и соляр плавают. В результате вокруг судна сразу масляное пятно всплывёт. Штрафы за это запредельные. Наша фирма, у которой всего-то один пароход, сразу по миру пойдёт, а мы — в первую очередь. Тогда не ваши, а наши запляшут. Вернее — заплачут.

— Правильно, — заметил Дед, — вода у нас внизу, а масло с соляром вверху. Вот и будем откачивать до этого верха. Смотри — у второго механика чёрная полоса на груди осталась от масляного слоя. Сколько сантиметров на глаз?

— Сантиметров двадцать будет точно. От груди до пупа.

— Это и есть наша контрольная ватерлиния. Короче, откачиваем до полуметра: вся «шайза»[31] останется в льялах[32], а относительно чистая вода уйдёт за борт.

— Это, конечно, гениально, — продолжил я, — но насос откачки льяльных вод тоже в воде, включим — сгорит за шесть секунд.

— А пожарный насос на что? — спросил Дед.

Запустили пожарный насос. Второй опять полез в воду, прихватив с собой «мартышку»[33].

Поставив два железных пальца «мартышки» в маховик выбранного им на ощупь клапана насоса, он стал крутить его на открывание. Спустившийся с палубы матрос сообщил, что вода пошла.

— Теперь регулируй инжектор, — дал команду Дед, — только не переборщи.

Вода пошла на убыль. Примерно через час-полтора насос остановили.

Дед подвёл итоги:

— Минут через сорок место течи ушло бы под воду. Тогда — «наверх вы, товарищи, все по местам» со шмотками и личными документами. Партию в дурака пришлось бы доигрывать уже на причале. Недаром же ещё Корней Иванович предупреждал: «Не ходите, дети, в Африку гулять…» В наше время ходить в море — то же, что участвовать в смертельном аттракционе. Во всяком случае, билет к клошарам у нас у всех есть. Остаётся лишь внести туда наши имена. Ну, может быть, я ещё устроился бы кочегаром на старый нильский пароход, чтобы заработать себе на скудное пропитание. А куда пойдёт наш боцман-хохол, который только и знает, как заплести огон[34]да что такое козырной туз? Да и объясняется в основном на русском, и то больше при помощи жестов?

— Нужно спасибо нашим молодым матросам Диме и Вадиму сказать, — неожиданно для всех заговорил боцман, — если бы они не спустились в машину со своими пушками, то гостить нам в этой самой Африке до морковкиных заговен.

— Какими пушками? — не понял Дед.

— Да они захотели пугачи свои испытать. Купили на рынке «Беретту» с вальтером, ну и пошли в машину, где народу поменьше, а здесь — такое…

— «Беретта» — хорошая пушка, — промолвил Дед. — Далеко прячешь?

Дима тут же достал из-за пазухи свой пистоль и протянул Деду.

— Так и не успел опробовать, — с сожалением заметил он.

Дед вынул магазин, убедился в наличии патронов, дослал его обратно в рукоять, взвёл верхнюю скобу затвора и спросил с иронией:

— Какие — разрывные?

— Шумовые, — пояснил Дима.

Дед прицелился в верхний решётчатый настил над головой и выстрелил. Из ствола вырвалось короткое пламя. Сразу оглушило и заложило в ушах.

— Вот и опробовали, — заключил он, — впечатляет. С покупкой тебя! Если бы не «Беретта», оказалось бы сейчас это место подводным царством. Так и знайте. Кстати, вот и пробочка под ногами валяется, что выскочила из турбины. Нет худа без добра.

Он поднял с пайол[35] кусок проржавевшей стали.

— Гады! Здесь должна стоять бронзовая пробка, а кто-то засадил железяку, да и резьба не та. Вот она и сгнила от солёной воды. Давай, второй, ищи подходящую пробку. Там в мастерской в нижнем ящике верстака я видел такие, подберёшь по размеру.

Дед поднял на уровень глаз пистолет и с обожанием проговорил:

— Спасибо тебе, «Беретта»!

Потом поцеловал ствол «Беретты» и, отдавая владельцу, добавил:

— Хоть это и не женщина, но береги её. Она у тебя счастливая.

Форс-мажорные обстоятельства

Чтобы живо чувствовать всю дерзость человеческого духа, надобно быть в открытом море, где одна тонкая дощечка, как говорит Виланд, отделяет нас от блаженной смерти…

Н. М. Карамзин, «Остров Борнгольм»

Наш пароход с языческим именем «Тор» шёл без груза из Александрии в небольшой греческий порт Кавала. Это было в начале 90-х, когда в связи с распадом советской империи финансовая неразбериха дошла до своего апогея.

Пароход наш, купленный на какие-то левые деньги и шедший под «дешёвым»[36] флагом Антильских островов, со стороны производил неплохое впечатление, но техническое состояние имел плачевное. Старые опытные механики из Рижского пароходства, нанятые в этот рейс, уже после первого короткого перехода из Риги в Петербург оставили «Тор», и владельцам пришлось нанять первых попавшихся под руку специалистов.

Уходящий с борта стармех на прощание пожал мне руку и сказал по-отечески:

— Держитесь, Сергей Павлович! Достанется вам по первое число. Сами видите, всё сыпется на глазах. В советское время эту посудину или списали, или поставили бы на капремонт. Но раз остаётесь, то скажу честно, уповать здесь можно только на Господа Бога. А поскольку я неверующий большевик, то от греха подальше поеду-ка под бочок к жене. Так оно надёжнее. Чего там трепыхаться на старости лет. Все причитающиеся деньги