Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Борис Иваныч, — тут же отреагировал Дед, — пошёл ты… сам знаешь куда — на мостик, а мы тут сами разберёмся. Правда, если владеешь электросваркой, то оставайся, нам опытный сварщик нужен. А кстати, кто у нас варит? Я в этом деле — ни бум-бум. Володя, а ты? — обратился он ко второму.
— Какой из меня варила? Я механик. Никто ж этому не учил. Раньше на всех судах был штатный сварщик. Забот не знали.
Мы уставились друг на друга.
— Палыч, и ты — тоже? — обречённо воззвал ко мне Дед. — Ты ж электромех. Кому ж, если не тебе? А?
Был у меня один плачевный опыт сварки велосипедной рамы. Тогда я так «зайчиков» нахватался, два дня глаза не мог открыть. С тех пор у меня на сварку аллергия. Но здесь форс-мажор. Никуда не денешься — всё равно варить надо.
— Так, быстро — трубу наверх в мастерскую, — стал я командовать.
Поднявшись палубой выше, включил сварочный аппарат, вытащил защитную маску и электроды. Осмотрев трубу, мы не обнаружили трещины, из которой ещё двадцать минут назад со страшной силой выдавливало масло. Наваждение! Дед принёс четырёхкратную лупу.
— Где сифонило? — обратился он ко второму.
— Вот, в этом месте должно быть, — указал масленым пальцем второй.
Дед пристально вгляделся через лупу в «это место» и произнёс, цокнув языком:
— Есть, собака! Микротрещина! Сразу и не разглядишь. Смотри!
Через лупу я действительно увидел паутинную линию, напоминающую корень женьшеня, и уже было собрался торкать в неё электродом, чтобы начать сварку, как Дед меня остановил:
— Не торопись, генацвале! Во-первых, техника безопасности! Володя, тащи огнетушитель! А во-вторых, надо засверлить концы трещины, чтобы дальше не пошла.
— Ну вы даёте, стахановцы! — возмутился Володя. — Будем тянуть резину — точно не успеем.
— А ты хочешь, чтобы опять зафонтанировало? — оборвал Дед. — Здесь уж надо или делать, или не делать.
В мастерской зазвонил телефон. Скорее всего, капитан.
— Палыч, пойди и скажи, чтобы больше не звонил, — предупредил Дед.
В трубке прозвучал голос старпома:
— Палыч, можешь подняться на пять минут?
— Ты пока засверливай, — обратился я к Деду, — пойду на мостик поднимусь. Валера что-то сказать хочет.
Валера буквально распластался на штурманском столе, пытаясь уточнить наше местоположение на карте. Капитан распёрся между нактоузом[39] и УКВ-рацией, из которой доносился чей-то беспокойный хриплый голос, вещавший на английском с греческим акцентом.
— Уже второй SOS поступил, — процедил капитан. — Только что греческое судно «Анастасия» налетело на камни у острова Скирос. Просит о помощи. Скоро и нам сигналить пора. Что у вас там? Заварили? А то здесь такая чехарда, чертям тошно.
На палубе ходового мостика я увидел разложенные в ряд ярко-оранжевые спасательные костюмы.
— Посчитай костюмы, — предложил Валера.
— А чего мне их считать? — удивился я.
— Нет, ты посчитай, посчитай!
Я посчитал — десять костюмов. Как с куста.
— А экипажа у нас сколько?
— Двенадцать…
— Чувствуешь разницу?
— Я не понял. А где же ещё два костюма?
— Вот и я об этом! У этого долдона, — он показал на притулившегося в углу ходового мостика капитана, — спрашиваю о том же, а он ни бе, ни ме, ни кукареку. Говорит, столько было. Видно, новый хозяин решил сэкономить на двух душах. И знаешь, сколько стоит у него живая душа? 120 долларов. Ровно столько стоит спасательный костюм.
— Так что, теперь будем жребий тянуть? Кому достанется, а кому нет?
— Какой жребий?! Капитан покидает судно последним, а на последних костюмов, извините, в данной ситуации не предусмотрено. Я здесь второй по должности, потому тоже остаюсь без «пиджачка». Нужно было ещё в Петрограде брать хозяина за горло и требовать по полной. Я доверился кэпу, а он, видно, за место держался. Парню за шестьдесят уже — немолодой. Не обнародовал тему.
— Типа — авось пронесёт? А нам теперь расхлёбывать.
— Считай, наша жизнь в ваших руках. Успеете за четыре часа управиться — костюмчики, может быть, вообще не понадобятся. По моим расчётам, мы ровно через четыре с половиной часа окажемся вот на этой скале, — и Валера ткнул иглой циркуля в ту точку, на которой мы должны споткнуться.
— Капитан обозначил два часа.
— Это я малость подкрутил, чтоб пострашнее было. Ситуация патовая. Успеете? — с надеждой спросил Валера.
— Одному Богу известно. Молись на всякий случай Николе. У тебя иконка его как раз над столом висит.
Валера перекрестился.
— Ну, с Богом, Палыч! Будем на Него уповать. — И, уткнувшись в карту, добавил вполголоса: — Спаси и сохрани…
Я взглянул в иллюминатор, и мне представилась картина, достойная кисти Айвазовского. Но, увы, рядом его не было. Наше небольшое судно лежало почти на борту, на подводной части хорошо просматривались большие лишайные пятна мелкого ракушечника, разбавленные красными разводьями корабельного сурика. Волны свободно перекатывались через корпус, разбиваясь о кормовую надстройку и пытаясь выдавить единственную дверь на правом крыле ходового мостика, отгораживающую нас от натиска стихии.
Тонкий лунный глянец местами лежал на поверхности взбудораженного, всклокоченного и всхлипывающего чудовища с простым названием — море. Приподнятая носовая часть с торчащей из неё грузовой мачтой выписывала особо сложные кульбиты, напоминающие знак бесконечности. В крайнем угловом иллюминаторе ходового мостика в зелёном свечении круглого экрана локатора маячило озабоченное лицо капитана. Судно лежало в глубоком дрейфе, влекомое неистовым ветром и течением. Оно казалось идущим на эшафот, подгоняемое, как тычками в спину, плотными валами понта Эгейского. Вспомнились слова из рекламного проспекта, виденного накануне:
ОТДЫХАЙТЕ НА БЕРЕГУ ЭГЕЙСКОГО МОРЯ
Оторвавшись от «картины Айвазовского», я пулей скатился в мастерскую, где зажатая в тисках злосчастная труба уже полностью была готова к сварке. Рядом стоял огнетушитель, сварочный аппарат гудел, Дед, высунув язык, мелом обозначил все извивы микротрещины, и я с размаху ткнул в неё электродом. Посыпались искры. Я точно знал, что нужно было создать устойчивую электрическую дугу. Но спонтанная качка не давала сделать этого, и дуга прерывалась. Чтобы создать искру, приходилось стучать электродом по трубе. В результате я прожёг в ней сначала одну дырку, потом другую.
Дед, наблюдая за процессом, промолвил миролюбиво:
— Ничего, Палыч, это бывает. Надо приспособить руку и немного снизить ток. Всё равно, — добавил он, — больше варить некому.
