Давняя, с юношеских лет дружба между ним и моим отцом такогоиспытания не выдержала. Отец его так и не простил, даже имени его слышать нежелал. Двойное, как он считал, предательство, лучшего друга и родной дочери,довело его до инфаркта. Через несколько месяцев он умер. Все это время я жила уДеда, он всерьез опасался: если я вернусь к отцу, моя жизнь будет попростуневыносимой. Не знаю, прав он был или нет, но, безусловно, это ускорило уход изжизни моего отца. Когда я узнала, что он в больнице, поехала к нему. Онвстретил меня с обычной сдержанностью, но все-таки был рад моему приходу инашему примирению. Наверное, чувствуя, что жить ему недолго, он не хотелоставлять меня с грузом вины.

Его смерть я переживала очень тяжело. Не знаю, до чего бы ядодумалась, не будь рядом Деда. Он повторял: «Ты ни в чем не виновата», я ему неверила, но кое-как смогла выкарабкаться из затяжной депрессии.

Прошло два года, все понемногу наладилось, и я вновьчувствовала себя совершенно счастливой. Как-то я вернулась из института изастала Деда роющимся в ящике комода, где хранились документы, и спросила:

– Что ты ищешь?

– Твой паспорт, – ответил он.

– Зачем тебе мой паспорт? – удивилась я.

– Хочу на тебе жениться, – как бы между прочимответил он.

Его слова вызвали у меня легкий шок. Я не могла объяснить,что меня так испугало, но точно знала: выходить за него замуж ни в коем случаенельзя. Паспорт я нашла и, воспользовавшись отсутствием Деда, сожгла его втуалете. Потом долго не могла получить новый, все что-то мешало. Наверное, Дедпочувствовал неладное, потому что о свадьбе больше не заговаривал. И ещенесколько лет мы жили вполне счастливо. Вряд ли я много размышляла о будущем,довольствуясь настоящим, но дни шли, и в один из таких дней у нас появилсясосед. Молодой парень, которому родители купили квартиру напротив. Мыстолкнулись с ним на лестничной клетке, и ничто в этой встрече не предвещалобольшой любви. Потом мы случайно встретились в гастрономе и вместе возвращалисьдомой, болтая о всяких пустяках. В тот же вечер я рассказала о новом знакомомДеду, он выслушал, согласился с тем, что сосед приятный парень, и вроде бызабыл о нем. Так мне казалось. По крайней мере, вел Дед себя как обычно, небыло в его поведении ни намека на подозрение или предчувствие. Встречи наши смолодым человеком, вроде бы случайные, происходили все чаще. И я сама незаметила, как влюбилась. Не уверена, что это было серьезное чувство, но я в тотмомент считала именно так. Мой возлюбленный был полной противоположностью Деду.Почти мой ровесник, веселый, бесшабашный парень. На него не надо было смотретьснизу вверх, он сам по доброй воле охотно признавал мое верховодство в нашемтандеме, ему казалось, что я серьезнее и даже умнее, чем он. Это наполняло менягордостью, с ним я чувствовала себя взрослой женщиной, а не глупой девчонкой,которой надо руководить и о которой следует заботиться.

О наших отношениях с Дедом он даже не догадывался.Благородный облик Деда, моя невинная физиономия в сочетании с уважительным кнему отношением как к отцу и наставнику, граничащим с обожанием, очень многимибыли ложно истолкованы. В глазах большинства людей Дед поступил исключительнопорядочно, когда после смерти друга взвалил на свои плечи заботу о его дочери.Отец, всегда скрытный, свято соблюдал тайну моего грехопадения.

Возлюбленный сделал мне предложение по всем правилам и задалвопрос:

– Игорь Николаевич разрешит тебе выйти замуж?

Вопрос поверг меня в раздумья. До того момента я искреннесчитала, что Дед – это одно, а моя нынешняя любовь – совсем другое. То есть яложилась с Дедом в постель, не испытывая никаких угрызений совести, а потом шлана свидание, и совесть моя опять молчала. Что это было: абсолютная аморальностьили я в самом деле считала Деда каким-то верховным божеством, которому следуетплатить некую дань? Кесарю – кесарево. А вот все остальное – мое личное дело.Но после предложения руки и сердца мне стало вдруг понятно: все до неприличияпросто и укладывается в классический любовный треугольник. Эта мысль повергламеня в ужас. И я со слезами на глазах побежала к Деду, привыкнув за многие годысо всеми своими проблемами обращаться к нему. И скороговоркой выпалила про своюлюбовь, а также про намерение выйти замуж.

Я до сих пор помню его глаза. Он смотрел на меня, и у менявозникло чувство, что жизнь из него уходит, медленно, по каплям. И передо мнойуже не прежний Дед, а его слабое подобие. Только когда жизнь, изрядно потрепавменя, научила уму-разуму, я поняла, какую боль ему причинила. А в тот вечер онпо обыкновению начал утешать меня, твердил свое любимое: «Ты невиновата», – клялся, что мое счастье ему дороже всего на свете, и слегкостью дал согласие на мой брак. Он ни разу не упрекнул меня. Онбезоговорочно меня простил. Меня. Но не моего предполагаемого мужа. Его онубил.

Увлекшись воспоминаниями, я забыла, где нахожусь, ииспуганно вздрогнула, когда в окно постучали. Я опустила стекло и увиделарослого молодого человека, склонившись ко мне, он спросил с улыбкой:

– Проблема?

– Что? Нет, все в порядке. Просто решила немногоотдохнуть.

Он с некоторым сожалением направился к своему джипу и вскорескрылся в потоке машин. А я взглянула на часы. Черт, сколько я здесь сижу?