– Слушаю вас, – сказала она, со скучающимвыражением лица глядя поверх головы Валентины.

– Я насчет квартиры, – пробормотала та,снова теряясь.

– Какой квартиры?

– Насчет квартиры Алима Абдрашитова. Я,конечно, понимаю, что мы опоздали заявить о наследстве, но у него все-такиосталось двое несовершеннолетних детей, дело даже не во мне, а в них…

– Привет, Ника! – улыбнулась высокаяженщина в белом халате, вешая на крючок полотенце, коим она только что вытерлавымытые, покрасневшие от холодной воды руки, и поглаживая голову изящной серойлайки, которая с унылым, но покорным видом вошла в кабинет ветеринара. –Больше не лаешь на меня? Понимаешь, что ничего плохого не сделаю? Умница! А гдетвоя хозяйка?

– Галина Викторовна в Новосибирске вкомандировке, муж ее тоже уехал срочно в Москву, Диминой няне не до походов влечебницу, вот и пришлось помочь по-соседски, – пояснил Родион, поглядываяна докторшу исподлобья и размышляя, узнает она его сразу или немного погодя.

Хорошо, если бы попозже. А то еще разозлится ине станет мазать собачке пораженное клещом ухо. Галина Викторовна, женщинастоль же решительная, сколь и обворожительная, тогда даст ему жизни!

– По-соседски – это хорошо. – Докторбросила на Родиона рассеянный, неузнающий взгляд, и он слегка перевелдух. – По-соседски – это правильно, по-соседски надо помогать. Проходите кстолу, я сейчас, минуточку, вату принесу. – И пошла было из кабинета, нона пороге вдруг резко обернулась, уставилась на Родиона расширеннымисеро-зелеными глазами. – Выы? Это вы?!

Так… Узнала. И не просто узнала, а исполниласьтой же ненависти, которую чувствовала к нему тогда, в тот дурацкий январскийдень, когда сотрудник отдела по борьбе с экономическими преступлениямиМыльников превысил свои служебные полномочия и устроил грандиозную подставу наэкзамене по практической ветеринарии. Но, между прочим, если она не полнаядура, то уже тогда могла бы понять, что Родион был так же ошеломленслучившимся, как и она сама. Ведь Родион и отбил ее у разошедшегося Коляши,из-за нее друга, можно сказать, потерял, а она смотрит на него, как на враганарода!

– Ну, я, – сознался он вызывающимтоном. – И что? Надеюсь, недобрая память, которую наша встреча оставила посебе, не помешает Нике получить свою порцию лизола в нос и уши?

Серо-зеленые глаза прищурились.

– Вы откуда про лизол знаете? Вы… вы зачемсюда пришли?

Родиону уже приходилось восхищаться еесообразительностью и способностью мгновенно оценивать ситуацию. Да, эту особуна кривой козе не объедешь! А может, он переоценивает ее способности? Можетбыть, она вовсе не просекла с поразительной скоростью, что ни в какойНовосибирск-Москву Галина и ее муж Анатолий не уехали, а дали Родиону напрокатсвою серую лайку Нику именно потому, что ему до зарезу нужен был приличныйпредлог явиться в ветлечебницу. Родион рассуждал так: притащись он без собаки,брякни с порога: мне-де, Ольга Михайловна, нужна ваша консультация и помощь водном весьма щекотливом и туманном дельце, которое может обернуться семипудовымпшиком, а может позволить и вам, и мне (само собой разумеется) заработать оченьнемалые деньги, восстановив при этом справедливость и покарав злодейку, неисключено, даже убийцу, – так вот, брякни Родион все это с бухты-барахты,его, пожалуй, попрут восвояси, возможно, даже очень грубо. Но сердце доктораАйболита в юбке должно смягчиться при виде хорошенькой мордочки Ники, ну, аколи оно смягчится, значит, в него может закрасться и подобие сочувствия кчеловеческим проблемам, а не только к собачьим.

Однако выражение лица Еремеевой было оченьмало похоже на сочувственное.

– Я вас спрашиваю! – Голос еезадрожал. – Зачем вы пришли?

– Да вот, собачке нос и ушки помазать, –упорно повторил Родион. – Лизолом!

Это словечко он зубрил, зубрил, вбивал впамять и теперь нипочем не желал с ним расстаться.

– Ольга Михайловна, там сучку привели, которуюты посмотреть хотела. Ризеншнауцер, рак молочной железы, помнишь? Сможешьподойти? – заглянул в комнату высокий молодой человек – очень плотный, судивительно красивыми глазами – удлиненными, словно бы нарисованными, совсем неидущими к его грубоватому лицу.

Ольга Михайловна глянула на него, очевидно, стой же яростью, которая предназначалась Родиону, и парень даже попятился.Впрочем, голос Ольги Михайловны звучал вполне спокойно:

– Рак молочной железы? Ну, у меня все-такиприем, – махнула она рукой на Родиона. – Да и что там смотреть, я ещекогда сказала, что надо оперировать! Значит, решились хозяева? Когда думаешьрезать? Послезавтра? Назначай часа на три, в это время народу немного, япомогу, если что.

Парень вышел, посмотрев на Ольгу Михайловну соткровенной благодарностью и облегчением. Родион почувствовал: ему оченьприятно, что Ольга Михайловна такой крутой специалист, что одно ее согласиепомочь на операции может осчастливить человека. Почему это было ему приятно,Родион и сам не понимал, но так уж случилось.

– Давайте вашу собаку, – с холоднымвыражением лица повернулась к нему врач, и Родион, вцепившись в ошейник (какнаучила соседка), подтащил упирающуюся Нику к столу.

Лаечке очень не хотелось, чтобы ей мазали носи уши едкой, вонючей гадостью, она жалась к полу и пыталась закрыть длиннуюострую морду лапами. Заставить ее выпрямиться Родион никак не мог, и тогдаОльга Михайловна, что-то сердито буркнув, присела рядом на корточки и покрутилаобмотанной ватой палочкой сначала в одном ухе Ники, потом в другом, потомпровела по носу. Все это она проделала быстро, ловко, буквально за секунду, исразу выпрямилась, но за эту секунду Родион успел под разлетевшимися поламихалата заметить, какие у нее красивые худые колени, обтянутые серымиколготками, как плотно облегает бедра короткая серая юбка. В высоком воротесвитера скрывалась нежная шея. Он даже запах духов уловил, хотя это казалосьнереальным в том вонизме, который распространял вокруг себя пресловутый лизол.И тем не менее Родион как-то умудрился почуять и увидеть все эти детали. Аможет быть, они затаились в его памяти с самой первой встречи и только ожидалимомента, чтобы ожить и снова заставить его по-мужски взволноваться?