Отчего-то это поганое, унизительноевоспоминание, которое он считал глубоко погребенным под грузом забвения,прессом прожитых лет, как всплыло на поверхность памяти, так и моталось по ней,словно нечто всем известное в знаменитой проруби… Они тогда шли вдвоем соСлавиком – шли, чрезвычайно довольные жизнью, потому что буквально час назад, произведясмотр своим сокровищам, решили завязать. Дембель наступал через полмесяца,«закрома» ломились от нажитого добра, не было никакого смысла рисковать дальше.Егор уже чувствовал, что они теряют осторожность: постоянная удача развращает.А судьба не выносит, когда человек начинает верить в ее благосклонность. Онаведь словно капризная любовница: вильнет хвостом в тот самый момент, когдамужчинка расслабится и позволит себе пренебречь своей красоткой.

Словом, пацаны решили завязать. И Егоротправился на свиданку со своей милой. Он тогда вовсю хороводился с молодойженой начальника связи, причем настолько основательно меж ними все былозакручено, что ждали только официального дембеля, чтобы сообщить этомудвурогому существу: прошла любовь, завяли помидоры! Ухожу к другому, прощайнавсегда! Конечно, они все обитали в одном гарнизоне, но Гоша частенько водилсвою Любушку (ее звали, словно по заказу, Любовью) по всякимкафешкам-ресторашкам, благо деньжат огребал… сколько надо было, столько иогребал. И вот шел он на свиданку с Любой, а Славка потащился его провожать. «Укаждого на дороге свой камушек положен, – учил когда-то дед, – раноли, поздно, а непременно споткнешься!» Таким камушком и был для Гоши друг иподельник Славка, но ни тот, ни другой тогда этого не знали.

Короче, топали они через рощицу, отрезавшуювоенный городок от городской окраины. Невдалеке был довольно чистый прудок, имногие горожане частенько приезжали сюда на своем личном транспорте –автомобилях или мотоциклах, чтобы купнуться или устроить пикничок. В выходныетут шагу ступить негде было, а в этот будний день стояли, прислонясь друг кдружке, словно собутыльники, всего два мотоцикла. Хозяева их, судя по всему,плескались в пруду, не заботясь об охране имущества. Хотя чего особо охранять?Мотоциклы – старые побитые «ижики», не какие-нибудь там «Харлеи». На седлеодного из них стояла древняя «Легенда» – даже пятнадцать лет назад она быласущим анахронизмом!

Гоша прошел мимо «ижиков», даже не удостоив ихвзглядом. А Славик… Славик, словно его кто-то под локоток толкнул, вдругпротянул свою шаловливую ручонку и снял с седла «Легенду».

В то же мгновение раздалось грозное рычание, ииз высокой травы поднялся огромный пес – немецкая овчарка с таким выражением«лица», какое бывает только у служебно-разыскных собачек.

Гоша обернулся – и сразу, с первого же взглядапросек ситуацию. А Славик растерялся. Вместо того чтобы поставить «Легенду» наместо и принять вид оскорбленной невинности, он прижал этот дурацкий магнитофонк груди, словно любимую женщину, и попятился, настолько явно намереваясьсделать ноги, что это его намерение сразу поняли четыре здоровенных бугая,которые будто из-под земли выросли и заломили Славику лапки за спину. Самое смешноезаключалось в том, что все четверо оказались в полном милицейском прикиде…

Но и в тот момент еще не все было потеряно!Славик ведь мог кинуться ребятишкам в ноги, умолять о прощении. Ну, навесили быему пару горячих, но не убили же. Даже если бы повязали, то ненадолго. Он впринципе был чист, абсолютно чист, бедный мальчонка накануне дембеля, беспопутал, простите, граждане-товарищи, и вообще, «Легенда» ваша упала с седламотоцикла, я ее просто поднял, чтобы не валялась на земле, а в принципе мне донее и дотронуться противно! Короче, все, что ему надо было, этому Славику,делать – так это молчать.

Но он не промолчал. Он повернулся к Егору,который уже отдалился метров на тридцать и стоял, полускрытый кустом, –повернулся и заблажил:

– Гоша! Гошка!

Два мента остались при Славке, а двое других(с собачкой, заметьте) подскочили к Гоше. Руки за спину, по карманам хлоп-хлоп(он был в цивильном), а в кармане рубашки у него лежали перстень, цепочка ичасики для Любашки – все, конечно, золотое. Взял, что под руку попалось, неглядя из коробки, отправляясь на свиданку. Менты ребята тертые – мигом вопрос:

– Чьи вещи?

– Мои, – ответствовал Гоша чужим голосом(он уже понял, что дело швах, но еще надеялся на что-то).

– Твои? Хороший перстенек. А какой у негокамешек?

А бес его знает, какой у него камешек, Гоша ине посмотрел…

Взяли их просто так, по чистому подозрению, нокогда привели в ментовку, когда увидели означенный перстенек в спискепредметов, похищенных у какой-то там гражданки группой грабителей полгода назад…Как по заказу, и цепочка, и часики, лежавшие в Гошином кармане, тоже значилисьв розыске. И пошла раскручиваться веревочка, завившаяся в один прекрасный, авернее, ужасный день год назад, когда Гоше и его закадычному дружку Славикувдруг жутко, неотложно, смертельно захотелось выпить, а в заначке ничего небыло, и тогда они, хорохорясь друг перед другом, перелезли через забор военногогородка, прошли до поселка и там, в темном закоулке, остановили какого-то лоха,у которого оказался весьма увесистый бумажник. Навтыкали, конечно, лоху – будьздоров, но шуму никакого не было, потому что еще тогда у Гоши хватило ума неидти на дело в форме: отправились в каких-то трико с пузырями на коленях и вветхих маечках. Заодно с лоха сняли очень, очень недурную джинсовую рубаху, и,помнится, именно тогда Гоше пришла в его разумную голову мысль: а неприбарахлиться ли им перед дембелем таким вот простым и незамысловатым образом?И они прибарахлились-таки. Теперь у них у всех троих (в компании с Гошей иСлавиком был еще один бедолага, Сережка Ковалев) имелся какой надо прикид иботиночки-кроссовки, и на смену было, и денег вполне, и золотишко, некоторое –с брюликами, часы самые разные, от «Чайки» до «Сейко», было несколькофотоаппаратов, среди них даже японский, магнитофоны портативные, а уж всякихбутылок с импортными названиями – хоть залейся их содержимым. Но все это непошло им впрок…