Пат смотрела на меня как-то странно. Рожи я ей строила, что ли? Проведя столько времени в одиночестве, я растеряла немногие социальные навыки, какими обладала. А может, и никакими не обладала. Пат ненадолго отвела взгляд, чтобы в поле зрения попала сумка с ключами.

– Адрес не подскажешь? Или его тоже сообщит незнакомец?

– У тебя есть мой адрес, – возмутилась я. – Иди уже.

Пат покачала головой.

– У нас нет твоего адреса.

Я не смогла сдержать вопроса «Почему?», сорвавшегося с губ. Мне хотелось ударить саму себя по голове. Пат безрадостно улыбнулась.

– Когда придешь в себя, ты, несомненно, мне объяснишь. Видимо, это я что-то сделала не так.

– Прости, – сказала я. Ее глаза широко распахнулись.

– Да ты еще хуже, чем я думала, – пробормотала она.

Я сглотнула, не зная – может быть, я навлеку беду на Джерейнта, нарушу данное ему обещание, но все же не смогла удержаться и не сказать:

– Джерейнт прислал мне сообщение.

Губы Пат внезапно стали совсем тонкими.

– Этого не может быть, – ее голос был резким, как осколок стекла.

– Я не знаю как… – начала было я, но Пат заерзала на стуле. Я вспомнила, как ей всегда трудно усидеть на месте. Особенно когда она нервничает.

– Я поговорю с твоим врачом, – бросила она через плечо. – Отдохни пока.

Глядя, как она уходит, я чувствовала облегчение и вместе с тем ужас. Я вновь осталась одна. Грудь сковал страх, и мне захотелось позвать ее. Интересно, что было бы, если бы мама осталась жива? Пришла бы она ко мне, погладила бы по голове? Что бы я тогда ощущала – может быть, спокойствие, а не эти смешанные эмоции? Я знала маму только по рассказам, фотографиям и ярким «ловцам снов». Мне всегда казалось – она понимала бы меня, она была бы открытой и теплой, и я, будь она рядом, выросла бы совсем другим человеком.

Неважно – может быть, мне было даже приятно увидеть Пат, но на Марка я все равно злилась. Пыталась успокоиться, листая книгу о больнице и рассматривая черно-белые фотографии в надежде, что они чем-нибудь мне помогут. Еще я, конечно, надеялась увидеть свою призрачную медсестру. Среди фотографий была одна с какого-то события – поле и бегуны. Я искала среди присутствующих знакомое лицо, но качество фотографии не давало возможности разглядеть. На секунду мне показалось было, что я вижу ее в ликующей толпе, но я знала – это самообман. Надпись под фотографией гласила: «Медсестры участвуют в соревнованиях, посвященных дню спорта». Вместо того, чтобы успокоиться, я ощутила новый прилив энергии. Злой энергии. Что-то в этих беззаботных фигурах, бегущих во весь опор, раздувая униформу, навело меня на мысли о стае птиц, парящей в небе. Обида на Марка стала еще сильнее, и я подумала, всего на минуту, что могу его бросить. Начать все с чистого листа.

Когда он пришел ко мне после работы, я не стала зря терять времени.

– И какого же хрена?

– Что? – Он положил газету и пальто на край моей кровати.

– Ты позвонил Пат. Она заявилась сюда, – я обвела руками палату. – Сюда.

– Ну конечно, я позвонил твоей семье. Что тут такого?

– Я не… – я осеклась, бессильная говорить. Он отнял у меня дар речи. Вряд ли такое возможно. Хотя Джер говорил, что я болтаю во сне и что, наверно, даже в коме не заткнусь.

– А-а, – Марк так растянул этот звук, словно его именно сейчас осенило, – так ты не помнишь?

– Чего не помню? – Мне так надоела эта идиотская игра «Угадай, что происходит». Игра «Дырявая голова».

– Рождество? Ты поехала к ним в гости, а когда вернулась, сказала, что хотела бы чаще с ними видеться. – Его лицо приняло самодовольное выражение. – Я обещал, что помогу тебе в этом. Мы договорились поехать к ним вместе.

– Мы собирались в Уэльс? Вместе? – Я знала, в этом утверждении нет ни слова правды. Я знала. Я чувствовала глубоко в душе. Марк внезапно стал для меня чужим. Его лицо превратилось в маску робота. Или самозванца.

Он похлопал меня по руке.

– Я понимаю, это покажется странным, но ничего удивительного тут нет. Ты всегда была недовольна своей семьей, сколько я тебя знаю.

Недовольна – неподходящее слово. Чувства, которые я испытывала по отношению к своей семье, были слишком сложными, чтобы наклеивать на них ярлык «недовольна». Все равно что назвать войну несчастным случаем.

Вдохни поглубже, а то затошнит, сказала я себе. Мне совсем не хотелось, чтобы меня тошнило. От одной этой мысли голова начинала раскалываться. Я заставила себя сделать несколько вдохов.

– Пришло время двигаться вперед, – сказал он. – Строить мосты, по которым потом отправишься в новую жизнь. По которым мы вместе отправимся в новую жизнь.

Ну просто мастер-класс по менеджменту. В этот момент я совершенно не понимала, почему я с ним, и осознание, что ближе его у меня никого нет, было как удар в живот. Пусть я ничего к нему не чувствую, самое страшное – остаться наедине с собой. Я изо всех сил постаралась говорить спокойно.

– Я не хотела, чтобы Пат увидела меня здесь. Не хотела ее волновать.

Он вновь нахмурился.

– Но все матери навещают детей. Это входит в их обязанности.

Мне снова захотелось швырнуть чем-нибудь ему в голову.

– К тому же, – продолжал он, – самое страшное уже позади. Ты выжила. Она пережила. Время двигаться вперед.

– Ты не понимаешь, – начала было я, но внезапно почувствовала, что не хочу заканчивать эту фразу. Марк, казалось, почувствовал, как во мне вскипает ярость, поэтому лишь легонько потрепал меня по ноге.

– Так будет лучше, вот увидишь. Все, что случилось, для чего-то нужно. Ты научишься видеть свет в конце тоннеля.

Когда Пат на следующий день пришла ко мне, вид у нее был усталый.

– Я говорила с Марком, и он готов приглядывать за тобой, – сказала она. – Я поживу тут недельку-другую, буду приходить, пока он на работе, а там посмотрим, что делать дальше. Ну а потом, когда сможешь сама за собой ухаживать, смогу и домой вернуться.

– Но…

Пат жестом велела мне замолчать.

– Никаких возражений. Не хватало еще, чтобы люди говорили, будто я плохо забочусь о своих детях.

Я хотела сказать, что я не ее ребенок, но, конечно, толка в этом не было. Пат была той силой, сопротивляться которой не имело смысла.

– Он говорит, покупка дома скоро состоится, и хорошо бы тебя сразу перевезли туда. Ну а если нет, придется жить в твоей квартире. Марк говорит, там жуткий бардак.

– Когда ты успела все это с ним обсудить? – У меня кружилась голова, и это не имело никакого отношения ни к травме, ни к волшебному коктейлю из медицинских препаратов.

– Вчера вечером, после того как пришла от тебя, – сказала Пат. – Стыд и срам, конечно, что вы живете во грехе, но по крайней мере он доктор.