найти глубокое и подлинное понимание, привели к тому, что многие Черные лесбиянки продолжают скрываться, не находя себе места между расизмом белых женщин и гомофобией своих сестер. Часто их труд игнорируют, принижают или неправильно называют, как это было с работами Анджелины Гримке, Алисы Данбар-Нельсон, Лоррейн Хэнсберри[130]. Однако женщины, привязанные к женщинам, всегда были частью силы Черных сообществ – от наших незамужних тетушек до амазонок Дагомеи.

И определенно, это не Черные лесбиянки нападают на женщин и насилуют детей и бабушек на улицах наших сообществ.

По всей стране, как в Бостоне весной 1979 года, после нераскрытых убийств двенадцати Черных женщин, Черные лесбиянки встают во главе движения против насилия над Черными женщинами.

Какие конкретные детали в жизни каждой из нас нужно тщательно рассмотреть и поменять, чтобы запустить масштабные изменения? Как нам переопределить различия в интересах всех женщин? Не различия разделяют женщин, а наше нежелание признать эти различия и действенно преодолевать искажения, порождаемые игнорированием и неверным именованием этих различий.

Одно из средств общественного контроля – подталкивать женщин признавать реальной лишь одну область различий между людьми, а именно различия между женщинами и мужчинами. И мы научились действовать поверх этих различий с расторопностью, свойственной всем угнетенным и подчиненным. Всем нам пришлось научиться жить, работать или сосуществовать с мужчинами, начиная с наших отцов. Мы признали эти различия и научились обращаться с ними, хотя это признание лишь продолжало старый режим отношений господства и подчинения, где угнетенные вынуждены признавать различие хозяев, чтобы выжить.

Но будущее наше выживание зависит от нашей способности строить отношения в рамках равенства. Как женщины, мы должны искоренить в себе усвоенные схемы угнетения, если хотим добиться чего-то большего, чем поверхностных общественных изменений. Теперь нам нужно признать различия между женщинами, равными нам, не стоящими ни ниже, ни выше нас, и придумать, как использовать наши взаимные различия для обогащения нашего видения и нашей общей борьбы.

Будущее нашей земли, возможно, зависит от способности всех женщин находить и разрабатывать новые определения силы и власти и новые модели построения взаимоотношений поверх различий. Старые определения не приносят пользу ни нам, ни земле, которая нас поддерживает. Старые схемы, как бы хитроумно ни были они перестроены для имитации прогресса, обрекают нас на косметически подправленные повторения тех же старых взаимодействий, той же старой вины, ненависти, взаимных обвинений, жалоб и подозрений.

Потому что во всех нас заложены старые схемы ожиданий и реакций, старые структуры угнетения, и их нужно менять в то же самое время, пока мы меняем условия жизни, возникшие из этих структур. Потому что орудия хозяина никогда не разрушат хозяйский дом.

Как хорошо показывает Паулу Фрейре в «Педагогике угнетенных»[131], истинный фокус революционных изменений – не просто ситуации угнетения, от которых мы стремимся избавиться, но та укорененная глубоко внутри каждой из нас частичка угнетателя, которая знает только угнетательскую тактику и угнетательские отношения.

Изменения означают рост, а рост может быть болезненным. Но мы оттачиваем самоопределение, раскрывая свое «я» в борьбе и работе, плечо к плечу с теми, кого мы определяем как отличающихся от нас, но разделяющих те же цели. Для Черных и белых, старых и молодых, лесбиянок и гетеросексуальных женщин это может стать новым путем к выживанию.

Мы выбрали друг друга

и край наших битв

война одна

если мы проиграем

когда-нибудь женская кровь свернется

на поверхности мертвой планеты

если мы выиграем

кто знает

мы ищем за пределами истории

новой и более возможной встречи[132].

Применение гнева: как женщины отвечают на расизм[133]

Расизм. Убеждение в безусловном превосходстве одной расы над всеми другими и, следовательно, праве на господство, явное или скрытое.

Женщины отвечают на расизм[134]. Мой ответ на расизм – гнев. Я жила с этим гневом – игнорируя его, питаясь им, приучаясь использовать его раньше, чем он успеет превратить мои видения в пыль, – большую часть своей жизни. Когда-то я жила с ним молча, страшась его тяжести. Мой страх перед гневом не дал мне ничего. Ваш страх перед этим гневом тоже не даст вам ничего.

Когда женщины отвечают на расизм, они отвечают на гнев – гнев от исключения, неоспоренных привилегий, расовых искажений, молчания, дурного обращения, стереотипного восприятия, защитного поведения, неверного именования, предательства и кооптации.

Мой гнев – это ответ на расистские установки, на действия и допущения, порождаемые этими установками. Если ваше обращение с другими женщинами отражает эти установки, тогда мой гнев и ваш сопутствующий страх – это прожекторы, которые можно использовать для роста точно так же, как я использовала для роста свои попытки научиться выражать гнев. Но только для хирургической коррекции, а не ради чувства вины. Вина и стремление защищаться – кирпичи в стене, о которую все мы бьемся; они не служат будущему ни для кого из нас.

Поскольку я не хочу, чтобы это выступление превратилось в теоретическую дискуссию, я приведу для иллюстрации этих соображений несколько примеров взаимодействия между женщинами. В интересах времени я делаю этот перечень очень кратким. Я хочу, чтобы вы понимали, что их было гораздо больше.

Например:

На академической конференции я прямо выражаю гнев по конкретному поводу, и белая женщина отвечает: «Расскажите мне, что вы чувствуете, но не говорите слишком резко, иначе я не смогу вас услышать». Но что на самом деле мешает ей услышать меня: мой тон или опасное сообщение, что ее жизнь может измениться?

Программа женских исследований одного южного университета приглашает Черную женщину выступить в завершение недельного форума о Черных и белых женщинах. «Что дала вам эта неделя?» – спрашиваю я. Самая активная белая женщина отвечает: «Я думаю, мне она дала многое. Мне кажется, Черные женщины теперь намного лучше понимают меня и лучше представляют себе мои мотивации». Будто суть проблемы расизма в том, чтобы другие понимали эту женщину.

После пятнадцати лет существования женского движения, претендующего на решение жизненных проблем и поиск будущего для всех женщин, я всё еще слышу в каждом кампусе: «Как нам решать проблемы расизма? На наше мероприятие не пришла ни одна женщина Цвета». Или другая сторона такого заявления: «У нас на факультете нет никого, кто могли бы вести курсы по их работам». Другими словами, расизм – проблема Черных женщин, проблема женщин Цвета, и только мы можем ее обсуждать.

Я читаю отрывки из своей работы под названием «Стихи для женщин в ярости»