Время от времени к нам подлетают другие корабли и выгружают запасы из наших трюмов, чтобы доставить их в магонскую столицу Маганветар. На «Амине Пеннарум» полно припасов, однако рострам их есть не разрешается: они питаются чем-то вроде печенья из птичьего корма.

Растений в Магонии, конечно же, нет, поэтому мы вынуждены добывать пропитание на земле, маскируясь с помощью непогоды.

Здесь, наверху, все непостижимые для землян явления обретают смысл: беспощадные снежные бури, дожди без единого облака, жуткие ветра, которые возникают из ниоткуда и сносят половину квартала. А как насчет сверхмощных торнадо, ураганов и грозовых очагов?

Это все Магония.

Как-то раз в семнадцатом веке магонцы обчистили пару-тройку тюльпановых полей в Голландии. По ошибке они приняли цветущие тюльпаны за плоды. Разобравшись, в чем дело, магонцы были так возмущены, что вышвырнули украденные цветы за борт. Бедные жители Амстердама наверняка были в полном замешательстве. Бывают дожди из лягушек, а на них обрушился дождь из тюльпанов, который к тому же ударил по экономике.

(Как бы я хотела это увидеть!)

Самую тяжелую работу – как на борту, так и во время сбора урожая – выполняют ростры. Опустившись ниже определенного уровня, из крылатых людей с клювами они превращаются в обыкновенных с виду птиц.

Ростры знают о небе практически все, и при любой удобной возможности я стараюсь их разговорить.

К примеру, беркут рассказала мне, как вымерли странствующие голуби.

– Раньше повсюду можно было встретить их серебристые корабли, – сказала она. – По рассказам моих предков, они тянулись от края до края небосвода. Но все голуби погибли еще до моего рождения. Утопленники истребили целый вид. Они стреляли в них, а потом съедали.

После этих слов она поежилась, и неудивительно: люди устроили настоящий геноцид.

– Утопленники пытались убить и мое племя. Из-за того что они разрушали места нашего гнездования, самки стали нести мягкие, легко трескающиеся яйца. Но мы выжили. И выживем сейчас, что бы ни делали магонцы. Быть может, именно ты поможешь нам, дочь капитана.

Но когда я хотела спросить, что она имеет в виду, она взлетела и принялась тянуть корабль вверх, помогая ему набрать высоту. На когтях у нее поблескивали цепи.

На этом корабле все беспрекословно исполняют свои обязанности и никто не оспаривает своего положения. Песни всех членов экипажа соединяются в один стройный мотив.

Лишь только призрак – птица сердца по имени Кару – не подчиняется приказам. Он один нарушает гармонию.

Что бы Заль ему ни говорила, он все равно продолжает кричать. Его песни пронизаны мучениями, болью и одиночеством, и каждый раз, когда я их слышу, мне хочется плакать.

Вот и сейчас, в сгущающемся мраке, он затягивает свою песню.

К кораблю подплывает парочка шквальных китов. В ответ на их гудение Милект щебечет, с неодобрением поглядывая на меня: Ей не больно, а просто грустно.

Она наплачет шторм? спрашивает один из детенышей. Он радуется при виде моих слез. Они для него все равно что фонтаны, которые пускают его сородичи. Этим малышам, конечно, не понять человеческую печаль.

– Да не плачу я. Все нормально, – говорю я.

Мама-китиха взирает на меня сначала одним глазом, а потом другим. Работая плавниками, она обдает все вокруг дождевыми брызгами.

Пой, советует она мне, как будто я один из ее китят.

Я недовольно хмурю брови. Пожалуй, двух матерей мне хватит.

Затем я вытираю лицо рукавом.

В Магонии все по-другому. Мне еще многое предстоит узнать и понять. К примеру, несколько часов назад в палубу вонзилась пылающая стрела с запиской. Это было письмо с другого корабля.

– Я слышала, утопленники называют их падающими звездами, – шепнула мне Джик. Я тут же представила, как земные астрономы наблюдают за полетом стрелы и отмечают дугообразную траекторию ее движения на картах. – А это просто-напросто письма капитанов.

Заль внимательно прочитала послание.

– Держимся выбранного курса, – тихо сказала она Даю. – Они подтверждают, что получили уведомление о потере подзорной трубы, и налагают на корабль штраф. Они отправили вниз Дыхание: достать трубу и навести порядок. Про Азу они ничего не знают.

– Все не так уж и плохо, – сказал Дай, кивая.

– Что это значит: «навести порядок»? И что значит «ничего про меня не знают»? – спросила я в надежде, что Заль хоть ненадолго потеряла бдительность. И снова я услышала о Дыхании: все постоянно используют это слово, но я так и не разобралась, что оно означает.

– В столице известно только, что при подъеме на борт урожая я потеряла подзорную трубу. Маганветар отслеживает все наши действия. Исчезновение трубы от них бы не укрылось. Магонские артефакты уже падали к утопленникам и – что совсем нам не на руку – вызывали у них немалый интерес. Те, кто роняли их, были наказаны.

– А почему ты не могла сказать им, что забирала с земли свою дочь? – спросила я. – Ты меня стесняешься?

Заль посмотрела на меня с недоумением.

– Напротив. Ты, Аза, ключ ко всему. Я просто не могла им о тебе рассказать, – ответила она.

И снова тайны.

Иногда воздух вокруг становится теплым, а иногда температура так сильно падает, что мои волосы покрываются инеем, а Милект начинает громко жаловаться и, раздраженный сверх всякой меры, укладывается спать у меня в груди. Учитель из него ворчливый. В те редкие моменты, когда у него сносное настроение, он заставляет меня повторять, а точнее читать нараспев, магонские алфавиты. И вот я часами распеваю детские песенки, как будто мне снова три годика и я вернулась в детский сад. Каким образом я должна выучить новый язык всего за три недели? Почему окружающие думают, что я должна знать все, что знают они?

Я замечаю, что Дай очень сосредоточенно на меня смотрит. Встретившись со мной взглядом, он быстро отворачивается, как школьник, которого застукали за списыванием у соседки по парте. Я снова поражаюсь тому, какие же красивые у него черты лица.

Молча повторяя магонские алфавиты, я всматриваюсь в завесу тумана. Над облаками, там, где встречаются только самые высоко летающие насекомые, появляется рой черных точек. Летучие мыши. Их целая колония, и все они направляются к нам. Подлетая к носу корабля, они разделяются на два потока, а затем устремляются вверх. Одна из мышей щекочет крылом мою щеку.

Эти создания напоминают мне горничных, работающих в гостиницах. Усердные и трудолюбивые, они готовят вечер ко сну, переговариваясь своими тонкими голосами. Я уже немного разбираю слова их песен.

Охотник, сообщает летучая мышь. Я старательно повторяю за ней, очень довольная тем, что начинаю понимать ее язык.

Крошечная мышь устремляет взгляд в темноту. Охотник, говорит она снова, оборачиваясь ко мне. Сверху на нас смотрит грот. Охотник, эхом вторит он. Снизу раздаются крики призрачной птицы.