В этой сцене режиссер смог получить от Болсама и Перкинса гораздо больше, чем предполагал. Но, согласно воспоминаниям Шлома, «звукооператор на съемках просто с ума сошел. Сегодня мы просто пользуемся микрофонами для актеров. В те времена о таком даже не слышали. Позднее, когда Джордж Томазини занимался монтажом, для него это стало кошмаром, потому что фонограммы не совпадали. Речь Тони и Мартина никак не сочеталась с изображением. Джордж, по праву считавшийся самым лучшим в своем деле, просидел три или четыре дня, пытаясь сделать все механически правильным. Получился шедевр».

Дополнительной головной болью для звукооператоров в этой сцене стало предложение Перкинса, чтобы Норман Бейтс в состоянии особого возбуждения жевал конфетку. Как отмечал Перкинс: «Я предложил это немного поздно, и не знаю, понятно ли это, но я продолжал грызть этот леденец в продолжение всего фильма. Однажды утром я подошел к нему и спросил об этом, а Хичкок ответил: «Отлично, отлично». Ему даже не надо было задумываться о том, правильно это или нет. Он умел мгновенно решать, принять что-то или отвергнуть». Несмотря на то, что звукооператоры убрали хруст леденца, Хичкок оценил изобретение Перкинса, добавив крупный план снизу, показывающий, как нервно актер проглатывает свою конфетку.

Сцена в душе оказалась достаточно сложной и заняла достаточно много времени. Однако члены съемочной группы настаивают, что Хичкок считал убийство Арбогаста на лестнице также чрезвычайно важным эпизодом. Несомненно, эта сцена демонстрирует более сложные технические новации. «Хичкоку особенно нравилось решать сложные проблемы с техническим персоналом, — вспоминал ассистент режиссера Хилтон Грин. — [Мистер Хичкок и его съемочная группа] начали обсуждение этой сцены в самом начале предварительного производства. Говорили даже об использовании подъемного крана, но затащить его на съемочную площадку, чтобы снимать и снизу, и сверху, было невозможно».

Вот как сценарист Джозеф Стефано описывает эту сцену:

Интерьер. Фойе дома Бейтса — ночь.

Арбогаст медленно прикрывает дверь, стоит возле нее и ждет. Он смотрит вверх в поисках горящей лампы освещения, но ничего не видит. Дверь на верху лестницы закрыта. Детектив прислушивается, затаив дыхание, услышав какое-то движение наверху, но понимает, что это может быть звук старого дома после захода солнца. Подождав еще немного, он направляется к лестнице, медленно поднимается по ступеням, осторожно пробуя каждую, не скрипит ли она, и только потом отваживается переступить на следующую. Камера следует за ним, оставаясь на уровне пола, пока Арбогаст медленно поднимается по лестнице.

Интерьер. Лестница и верхняя площадка лестницы — очень высокий угол зрения. Тот же ракурс, как при исчезновении в конце сцены № 43. Мы видим Арбогаста, поднимающегося по лестнице. Мы также видим дверь в комнату Матери, открывающуюся осторожно и медленно.

Когда Арбогаст поднимается на верхнюю площадку лестницы, дверь полностью открывается, и из нее выходит Мать с высоко поднятым огромным сверкающим ножом, зажатым в руке.

Крупный план — голова изумленного Арбогаста.

Нож полосует его щеку и шею. Проливается кровь. От внезапного нападения он теряет равновесие, отступает назад и катится вниз по лестнице. Он отчаянно пытается схватиться за перила, но падает на спину и летит вниз с лестницы. Камера следует за ним постоянно. Зловещий нож продолжает мелькать в кадре. Когда Арбогаст падает внизу лестницы, темная голова и плечи миссис Бейтс заполняют передний план, а камера движется, следя за взмахами смертельного оружия.

С самого начала Хичкок и его съемочная группа продумали эту сцену так, чтобы добиться максимального эффекта. «Показ жестокого убийства в начале фильма, — сказал режиссер Иану Камерону и В.Ф. Перкинсу, — предполагает внедрение в сознание зрителя определенной степени страха перед тем, что должно произойти. Фактически, по мере развития сюжета в фильме жестокости становится все меньше и меньше, поскольку она уже переместилась в сознание зрителей».

Убийство Арбогаста на лестнице было предназначено для достижения шокирующего эффекта. Кроме того, для сокрытия истинной «личности» Матери был выбран эффектный, чрезвычайно высокий угол кадра. Поначалу Хичкок намеревался использовать такой же эффектный ракурс в трех сценах сюжета. (В версии «Психо», созданной для театра, Хичкок также использовал кадр под высоким углом зрения, чтобы показать, как Норман тащит Мать вниз по лестнице в кладовку.) Поначалу такой же ракурс камеры должен был показать, как Норман отмывает от крови ванную после того, как там поработала Мать. В этой сцене, детально прописанной в трех проектных сценариях, Норман должен был быть показан как бы с высоты птичьего полета, когда он поднимается по лестнице и находит в корзине рядом со спальней Матери ее окровавленные вещи. Эпизод, смонтированный при редактировании, должен был закончиться долгим безмолвным кадром, в котором дом Бейтса возвышается на фоне неба. Затем из трубы медленно начинает подниматься дым.

Сол Бэсс сделал тщательную раскадровку сцены убийства на лестнице. «Здесь Хич вернулся к съемке классической страшной — или пугающей — сцены, — вспоминал художник-оформитель. — Я разработал эпизод так, чтобы, когда Арбогаст поднимался по лестнице, можно было видеть крупный план его рук на перилах, его ног, видимых сквозь лестничные планки. Я хотел, чтобы, падая с лестницы, он схватился за одну такую планку и сломал бы ее.

Когда Бэсс показал Хичкоку раскадровку, режиссер прочел ему лекцию о механике напряженных сцен. Бэсс вспоминал: «Хич сказал: «Нет. Неверная точка зрения. Вы говорите зрителям, что что-то может случиться, или обязательно случится. Он должен подниматься по лестнице так, как если бы не ждал ничего особенного. Знаете, просто за то, что вы поднимаетесь по лестнице, вас никто убить не может. Скорее, он видит дверь и спрашивает себя, что бы там могло быть. Он подходит к двери, и вот тут-то все и происходит!» Никто ничего не снимал, пока этого не одобрит Хичкок. Поэтому я переделал раскадровку именно так, как мы обсудили. Я предложил: «Почему бы не снять сцену сверху?» Очевидно, так было правильно. И это сработало. Но кто знает? Возможно, то, что я предлагал вначале, было бы еще лучше».

«С моей точки зрения, — вспоминал Маршал Шлом, — Сол Бэсс больше сделал для сцены убийства Арбогаста на лестнице, чем для сцены в душе. Последняя была снята исключительно ради шокирования зрителя, но убийство Арбогаста было драматично, почти сюжетная линия, которую надо было провести очень осторожно». Хичкок назначил съемки этой сцены на 14 января на «Сцене призрака». Более чем за неделю ассистент режиссера Хилтон Грин, кинооператор Джон Расселл, художник-постановщик Роберт Клэтворти и скрипт-супервайзер Маршал Шлом вместе с дублером Мартина Болсама проводили напряженную техническую подготовку и репетиции в конце каждого съемочного дня.

После многих сложных репетиций съемочная группа запечатлела на пленке успешную отработку замысловатого сюжета. Хичкоку она понравилась, и план съемок восстановился. Для этого эпизода Клэтворти и Херли соорудили металлическую платформу, управляемую с помощью подъемного блока, которая доставляла оператора и относительно легкую кинокамеру на самый верх павильона прямо на верхний рельс, установленный для того, чтобы камера могла двигаться параллельно лестнице. У этой системы была одна проблема: кинооператору приходилось одновременно держать кинокамеру и наводить фокус. «Проблема оказалась большая и трудноразрешимая, — заметил ассистент режиссера Грин. — В итоге пришлось задействовать двух операторов и ассистента, чтобы сделать кадр с «хитроумной уловкой», потому что оператору нужен был кто-то для последующего разноса. После того как Хичкок ушел домой, мы репетировали и репетировали этот момент, чтобы в день съемок никаких проблем не возникло».