Придворные гомонили все громче и раздраженнее, Олегчувствовал, как острые взгляды втыкаются в него как отравленные стрелы.Колоксай несколько мгновений изучал его из-под приспущенных век:

— Так-так... ну что ж, была бы честь предложена. Я жаловал,ты отказался. Миротверд сказал, что ты из числа искателей истины. Я многослышал о таких... странных людях. Что-то за века и века никто ее так и ненашел. Или ее нашел ты?

Олег ответил тихо, голова кружилась от усталости, в ушахстоял комариный звон:

— Истин много. Для каждого своя. Что ты хочешь?

Колоксай рявкнул громче:

— Истину! Говори мне ее, если знаешь, говори понятными мнесловами, а не то...

Он подал знак, из-за спины вышел огромный обнаженный допояса мужик, могучий, но уже с парой пудиков лишнего мяса. В руках мужикапоблескивал огромный широкий меч, явно не боевой, таким хорошо разделывать тушикоров. Он недобро ухмыльнулся Олегу, жутко подмигнул.

— Я могу сказать истину, — ответил Олег. — Даже не одну, а,скажем, четыре. Но ты должен пообещать, что когда услышишь их, то не причинишьмне вреда и позволишь идти своей дорогой.

Один из придворных что-то торопливо шепнул на ухо быстромуна решения князю. Тот кивнул, голос его был красивый, мужественный, полон злойиронии:

— Обещаю. Если, конечно, твои слова не будут против тебясамого, как вора или преступника. Говори же.

В огромном зале стало тихо, слышно было, как далеко запределами дворца заржал конь. Олег сказал медленно:

— Первая истина, что ты — царь этой страны... Вторая истина,что я тот, кого ты спрашиваешь об истине. Третья, что ты обещал не причинятьмне вреда. Четвертая, что ты хочешь знать истину, которая соответствует твоемупониманию.

Тишина длилась и длилась, воздух внезапно стал горячим,словно задул жаркий ветер пустыни. Придворные склонялись все ниже, страшасьвстретиться с глазами молодого и горячего царя.

Олег стоял недвижимо, опираясь о посох. В голове немногопросветлело, он различал лица, но потолок все еще колыхался, как палуба корабляв бурю, а звуки то понижались до медвежьего рева, то истончались так, чтообрывались на комарином писке.

И в этом болезненном мире прогремел разъяренный голос:

— Никто еще меня так... Никто!..

Олег с трудом сосредоточил глаза. Колоксай на тронеподнялся, рост немалый, в руках сила, плечи широки. Когда он сбежал поступенькам, Олег ощутил, что смотрит глаза в глаза этому тирану, оба бровь вбровь, разве что герой ниже на палец-другой.

— Проваливай, — сказал Колоксай с усилием. Его трясло, губыпобелели, синие глаза метали злые колючие молнии. — Черт бы тебя побрал с твоейистиной!.. Теперь надо мной будет ржать вся Артания!

Олег развел руками:

— Я только ответил на твои вопросы.

— Ты назвал меня круглым дураком!

Олег развел руками:

— Я?

Колоксай процедил с ненавистью:

— Ладно, я сам себя назвал. Потому что я и есть круглыйдурак. Какого черта полез умничать, когда мое дело — меч, горячий конь, свистветра в ушах?.. Иди к чертовой матери! И не попадайся на глаза.

Перед Олегом пугливо и почтительно расступились. На выходеповернулся, шевельнулась странная симпатия к одураченному правителю. Такискренне признал себя дураком, что наверняка привлек на свою сторону и тех, ктотолько что втихомолку смеялся.

Колоксай стоял на прежнем месте, прожигал взглядом в спинемудреца огромные дыры. Если бы мог, сжег бы до кучки золы. Но Олегу почудилось,что он ждет и каких-то слов мудрости, ибо великие люди не покидают ни этот мир,ни даже дом без многозначительных слов, смысл которых становится понятен многопозже.

— Мы еще увидимся, — сказал Олег медленно. — Ты молод, ностанешь воистину великим... У тебя будет трое сынов, великих героев, каждый изкоторых даст начало великому народу, а те в свою очередь дадут миру многославных сынов и дочерей. Твой род никогда не прервется!

Он с усилием вызвал между собой и всеми остальными обликнебольшого вихрика, а сам незамеченным ушел через врата, стараясь не шаркать ине стучать о каменные плиты посохом.

Раньше небо было плоским, края лежали на камнях, которыебоги набросали на севере и где-то на востоке. Само небо было так низко, что,когда люди толкли просо в ступках, ручки пестиков стучали о небесную твердь.Богов это раздражало, но вот родился Пуруша... говорят, не без их помощи, онвстал на ноги и головой поднял небо. С тех пор небо выгнутое, а на севере с тойпоры остались камни, на которых раньше лежал край неба. Теперь эти камнизовутся Авзацкими горами.

Сейчас оно выгнулось еще больше, в зените была такая синева,словно купол уходил вверх как конический шлем куявца. Солнце уже почтиподобралось к вершине, но синева оставалась густой и темной, будто там дыра,через которую смотрит ночь.

Он шел, как ему казалось, быстро, но дальний лес так иоставался там, а когда он оглянулся, стены города едва-едва отдалились, словноон все это время перебирал ногами на месте.

— Нет, — сказал себе вслух, — никаких вихрей, никаких Змеевили Рухов! Мощь магии, как и мощь мускулов, ослабляет разум. Да, так и побреду.Как все люди. Как ты будешь строить мир по справедливости, если начнешьсмотреть на людей как на муравьев?

А про себя добавил, что магией еще пользоваться уметь надо.А то деревенский дурак, что за комаром с дубиной, рядом с ним просто мудрец.

Безрадостные мысли оборвал резкий стук копыт. Олег оглянулсябыстрее, чем следовало бы мудрецу, словно готовился уклониться от летящейстрелы, хотя тут же подумал досадливо, что стрелу в спину следует ждать, когдакопыта стучат дробно и чаще. Тогда звук глухой, копыта степняков без подков,чтобы выиграть в беге...

Его догонял огромный всадник на белом как снег коне. Наголове рассыпал искры шлем, плечи блестели булатными пластинами. Руки всадникана поводьях, однако Олег ясно видел торчащую справа рукоять гигантского топора,а слева виднелись отполированные ладонями древки двух дротиков.

Конь всхрапывал на скаку, тяжелая грива мерно вздымалась,как волны морского прибоя. Пурпурные глаза уставились на застывшего на обочинедороги человека. Олег видел, что конь начинает брать вправо, стремясь налететьна него и сбить корпусом.

Всадник вскинул руку, другой могучей дланью натянул поводья:

— Тпру!.. Чертов конь, ему бы только драться!.. Здравствуй,мудрец. Ты еще помнишь меня?