его скрутило в порыве жесточайшей рвоты. Борясь с сильным головокружением, Дагна с большим трудом поднялся. Он утер кровь, бегущую из носа по усам и бороде, его била крупная дрожь, все тело покрывал выступивший холодный липкий пот.

— Зерор свершил свой приговор… Ты прощен, двергурим. Теперь ступай отсюда и больше никогда не возвращайся!

Дагна взглянул мутными глазами на говорившего Старейшину.

— Зерор судит всех. Тех, кого привели, и тех, кто привел, — старый дварф скорбно обвел рукой пустующие троны.

Шестеро из десяти Старейшин лежали на полу в страшных позах.

— Уходи же! — хрипло крикнул старый дварф. — Уходи! Прочь отсюда! Прочь!

На негнущихся ногах Дагна заковылял к выходу. А эхо старческого дребезжащего, уже совсем не величественного, крика все звучало в Высоком Чертоге.

— Уходи! Прочь! Прочь!

«Я помню все так, будто это было вчера. Я вернулся в Аусгор спустя двадцать лет, после того, как война окончилась и как поднявшись с глубин убил Шатара с его бандой. Я знал, что Суд Зерора — путь в один конец. Но Создатель принял меня и свершил правосудие над погрязшими в пороках, неожиданно для них самих. Оставшиеся в живых старцы так и не смогли принять то, что произошла тогда в Высоком Чертоге. Что ж, это их выбор. Я помню».

Вспышка.

Глава 13

Стоны. Стоны. Стоны, крики, хрипы снова окружали Дагну. Лежащий на жесткой койке Дагна с трудом открыл глаза, едва ли не с треском ресниц разлепляя склеившиеся от гноя веки. Словно сквозь мутную пленку он увидел над собой потолок из плохо оструганных широких досок. Попытавшись подняться на койке, дварф зашипел от боли в затекших руках и ногах, но все же смог неловко перевалиться на бок и осмотреть место, где он находился. Госпитальный барак был забит ранеными так, что санитары еле протискивались между койками с лежащими на них людьми. В спертом воздухе стоял тяжелый железный запах крови и липкий смрад пота десятков раненых. Дагне еще относительно повезло — его положили около стены, не так далеко от выхода, тут было посвежее. Судя по всему, лекарь занимался им одним из последних.

Голову давила пульсирующая боль, а от концентрации звуков и запахов только что очнувшегося Дагну начало мутить. Дварф совершил вторую попытку встать с койки, которая на этот раз увенчалась успехом. Едва босые ступни коснулись пола, как неожиданно, будто бы тысячи крошечных молний пронзили ноги Дагны, и ему пришлось сделать резкий и глубокий вдох, задерживая дыхание, чтобы не начать громко браниться.

— Проклятье… — выдохнул он чуть погодя, ощущая, как кровь возвращается в отлежанные конечности, и держась за край койки, сделал пару нетвердых шагов в сторону выхода, когда, наконец, понял, что одежда на нем напрочь отсутствует. Дагна завернулся в одеяло, которым был накрыт до того и заковылял на улицу, стремясь как можно быстрее выйти на воздух. Прямо у дверей дварф столкнулся с взмыленным санитаром, который тащил полную корзину окровавленных повязок. Невнятно буркнув слова извинения и пропустив спешащего человека вперед, Дагна вышел за ним.

Судя по тому, как ярко светило солнце, времени было около полудня. Поплотнее закутавшись в шерстяное одеяло и недовольно щурясь, Дагна поглядел по сторонам и поплелся к скамье у самой стены госпиталя, где сидел, устало прикрыв глаза и покуривая небольшую трубочку, худощавый пожилой человек с обширной лысиной и белой бородкой клинышком. Дварф с кряхтеньем плюхнулся рядом с ним и с завистью поглядел на сизый дымок, вьющийся из чубука трубки. Человек, приоткрыл один глаз, смерив Дагну рассеянным взглядом и, снова смежив веки, продолжил свое занятие.

— Что, господин дварф, курить хочется? — спросил он, сделав очередную затяжку.

— Смертельно, — признался дварф.

— Я бы съязвил на эту тему, но в отношении тебя это будет бессмысленно, — слегка дернув краями губ, усмехнулся человек и, снова открыв глаза, на этот раз оба, повернулся к Дагне. — Таких живучих как ты, я за всю свою практику не встречал ни разу. Мы не успели толком познакомиться, когда тебя приволокли ко мне в операционную, господин дварф, но я, так сказать, успел немного покопаться в твоем внутреннем мире. Меня зовут Элвиг Галл, старший армейский хирург его величества.

— Дагна Тяжелый Молот, — представился дварф, и, выпростав из одеяла руку, обменялся с лекарем рукопожатием. — Рад знакомству, господин Галл, и, очевидно, мне следует благодарить тебя за спасение?

Элвиг неопределенно пожал плечами.

— Как сказать, господин Дагна, как сказать… Не могу утверждать с уверенностью, что моя помощь была жизненно необходима в твоем случае.

— Как прикажешь тебя понимать, господин Галл? — слегка нахмурился дварф.

— Самому бы понять.

Дагна удивленно посмотрел на лекаря, а затем спросил.

— Как давно я тут?

— Тебя принесли сюда три дня назад Дрейк со своими парнями. С пробитым легким и разрубленным боком. И, кстати, настоятельно рекомендую как следует умыться с отваром… ну хотя бы ромашки, пока глаза окончательно не заросли коростой. То, что не смогли сделать орочьи копье и топор, запросто может сделать инфекция. Я бы охотно поговорил с тобой еще, в робкой надежде выяснить, как вышло, что пробитая легочная артерией — если говорить проще, смертельная рана — зарастала, чуть ли не быстрее, чем я шил. Но, к моему большому сожалению, время на отдых, которое я мог себе позволить, истекло, и меня ждет операционный стол. Если тебе что-то нужно, обратись к санитарам. И постарайся еще хотя бы пару дней отлежаться.

— Примите мои благодарности, господин Галл, — поклонился дварф. — Но я бы предпочел вернуться в свой барак. Уверен, что койка в госпитале кому-то нужнее, чем мне.

— Очень благородно. В общем, как хочешь, — сказал лекарь, поднимаясь со скамьи. — В принципе, без разницы, где ты будешь отъедаться и спать. Я надеюсь продолжить наш разговор позже, господин Дагна. Ты очень любопытный пациент. А теперь прошу меня простить.

Лекарь вытряхнул трубку и направился к соседнему строению, где, очевидно, и располагалась операционная.

Дагна зябко поежился, поджимая пальцы ног. Уже было довольно холодно, в воздухе пахло приближающейся зимой. Дварф окликнул возвращающегося с пустой корзиной санитара.

— Эй, почтенный, где моя одежда?

Санитар притормозил возле Дагны и бросил на него удивленный взгляд.

— Сожгли, господин дварф, — ответил он таким тоном, будто это было самим собой разумеющийся факт.

— Что, всю? Там же зипун только продырявили. А как же мои штаны с сапогами?

— Все сожгли господин дварф. Когда б нам еще и одежду сортировать? Это годится, это не годится? Все в печку.

— Да как так-то? Зачем?

— Во избежание заражения продуктами гниения! — твердо