Следов поджога не нашли. Он избороздил носом пепелище – преступники работали грамотно, не оставляя следов. Как объяснили милиционеры и пожарники, «короткое замыкание». Обычное дело, и нечего тут, уважаемый, корчить мину, как у Чака Норриса. А будете мстить, закроем вас уже сегодня – и до суда, уж будьте спокойны, не доживете. Кому мстить? Чиновник, отнявший бизнес, скончался от внезапного тромба, а люди, перехватившие удила, были такими мутными, что в них он даже не разбирался. Начал пить – что еще делать? Но усилием воли отказался от спиртного. Решил уехать – не в каждом городе такая сволота. Пошел в жилищное агентство – продать квартиру, и очень кстати выяснилось, что она не приватизирована. Досадное упущение в наше время. Он запечатал жилье, сохранил волоколамскую прописку и уехал в соседний Качалов – город воинской славы – за лучшей жизнью…

Ксюшу Левторович он встретил в феврале текущего года. Шел из круглосуточного магазина поздно ночью и увидел ее на мостике через Варлай – приток Издри. Поза девушки была такая недвусмысленная, что он бросил свои пакеты и метнулся к ней с протестующим криком. Впоследствии она уверяла его, что и в мыслях не было покончить с собой. Ведь жизнь одна, и прожить ее надо! А тут вдруг стало до того беспросветно, а мостик такой высокий, берега Варлая обрывистые, лед заманчиво поблескивал в свете фонаря… Уже позднее он оценил ее красивые глаза, милое личико, хрупкость форм и такую бесподобную женственность. Он привел ее в арендованную квартиру, напоил горячим чаем, положил в кровать, сам устроился на диване. А утром обнаружил, что на диване он не один. Эмоции захлестнули и очень скоро переросли в чувства. Они дышали в унисон, думали в унисон, на жизнь смотрели одинаково… Она рассказывала про брата, которого месяц назад замучили работники ОБНОН, про расследование, которое она провела самостоятельно, доказав и его невиновность, и истинную причину смерти (медицинский институт и стройное мышление). Про закрытое уголовное дело, про то, как избили ее на ночной дорожке двое мускулистых и предельно отмороженных милиционеров. Как у отца полугодом ранее люди, нанятые главой райздрава, отобрали пасеку – и он скончался от внезапной остановки сердца, потрясенный и униженный. Как мать угасла за неделю после гибели младшего сына, как пришли из КРАС-банка и рассказали душещипательную историю: подруга матери взяла многомиллионный кредит и пропала с концами, а у матери хватило ума выступить поручителем, так что извините-подвиньтесь, придется забрать квартиру, а будете ерепениться, заберем и вашу душу. В суде, куда она в отчаянии прибежала, заседал судья Горшевич, а руководство КРАС-банка, основанного отцами города шесть лет назад, было связано с городской властью такими дружескими «производственными» связями…

После этого она едва и не бросилась с моста…

Ненависть копилась, набухала и в итоге вылилась в ПЛАН. «Мы умные, терпеливые», – рассуждали молодые люди. Решили не пороть горячку, каждая акция должна быть спланирована до мелочей. Нужна информация, нужны сообщники – люди убежденные, идейные, на которых можно положиться. Нужно современное оснащение, запасное жилье, большое количество оружия, нужны ЗНАНИЯ. А для этого нужны деньги. Он должен вернуться в Волоколамск, всеми правдами и неправдами приватизировать квартиру и, если не продать (а продавать не нужно, пусть в паспорте будет прописка), то хотя бы стрясти с банка крупный залог. Они не спешили, работали над планом долгие месяцы, аккумулируя злость и ненависть. У них хватало юмора для нестандартных ситуаций. Они хотели нанести такой удар, от которого бы пошла упругая волна – пусть не по всей стране, но хотя бы по самой населенной ее части! Они еще не были уверены до конца, ждали муниципальных выборов. Но когда в день избрания городского главы практически все население Качалова «в едином порыве» проголосовало вновь за Фаустова, на котором клейма уже негде ставить, сомнений не осталось. Это судьба – решили Ксения с Никитой. Пусть им всем будет хуже.

Он вышел из оцепенения, покрутил головой. Машинально глянул на часы – начало пятого. Зной спадал, ветерок проникал в открытую форточку. Ксюша спала – счастливая… Отсидеться в этой халупе им нужно до утра, завтра они переберутся в другое место. Двухдневная пауза – пусть думают, что «мстители» выдохлись. А потом обрушится удар, к которому все уже подготовлено…

На улице царило спокойствие. Старушки у дома напротив продолжали дискутировать. Зевнула и помотала головой вислоухая собака. Двое парней в желтых жилетах и бейсболках задом наперед выворачивали крышку колодца, имея на него какие-то каверзные планы. «Аборигены» слонялись по выщербленному тротуару. Из магазина с полными пакетами выбралась пожилая женщина – надо же, как растет благосостояние российских пенсионеров. К булочной подъехал грузовой фургон с выцветшей надписью «Хлеб» – погазовал и принялся разворачиваться, чтобы подъехать задом к дверям. Никита оторвался от окна, чтобы взять еще одну куриную ногу (кто спит, тому меньше достанется), и вдруг подумал с легким недоумением: «Зачем? Хлеб уже разгрузили, машина уехала. Зачем привезли еще?»

Загорелся в голове вопросительный знак. Сжало что-то череп, боль пошла кругами. Не может быть! И вдруг очертилось с пронзительной ясностью: вот он поднимается по лестнице, сидит татуированное существо на подоконнике, давит любознательного косяка. Все эти сексоты, бывшие урки, которых держат на мелких криминальных грешках, – они дьявольски наблюдательны, умеют отделять мишуру от важного! Он чуть не задохнулся от волнения – неужели прокололись?! Метнулся обратно к окну, отогнул занавеску…

И чуть не взревел от возмущения! Из фургона с надписью «Хлеб» выскакивали навьюченные, вооруженные люди – в черных масках, в синем полицейском камуфляже, перебегали дорогу и пропадали из зоны видимости. Двое в жилетах у колодца перестали маяться дурью, обнажили пистолеты и тоже побежали через дорогу! Как же так?! Задыхаясь от волнения, он отпрыгнул от окна, схватил сумку, стоящую под кроватью, сдернул покрывало со спящей.

– Ксюха, атас!

Она подбросилась, уставилась на него распахнутыми глазами. Спала одетой – пригодилось, взлетела, натянув ветровку с капюшоном (не самую актуальную для лета), одновременно всовывая ноги в уличные тапочки. А Никита рывком отдернул молнию на сумке, выхватил вороненую штуковину, отдаленно смахивающую на микрофон, и потащил сообщницу к двери. Приоткрыл дверь, высунулся в коридор. Пусто в оба конца. Субъекта в тельняшке корова языком слизнула.

– Ну, давай же, давай… – нетерпеливо подталкивала в спину Ксюша. Она мертвенно побледнела, остренькие скулы выпукло обострились на симпатичном личике.

– Подожди, дорогая, – отозвался Никита, вынимая из сумки угловатый пистолет и пристраивая его в наружный карман. – Мы не торопимся. В активе секунд двадцать. Пока они там все соберутся, поднимутся на второй этаж – они ведь не знают, что мы их засекли, спешить не будут. Запоминай, я бросаю эту штуку, – он кивнул на «микрофон», – и мы с тобой рвем туда, – он показал подбородком налево. – В конце коридора есть окно, под ним крыша пристроенного к бараку магазина. Ну а там уж – все в руках божьих…

– А что за штука? – спросила Ксюша.

– Светозвуковая граната «ГСЗ-Т». Не смертельная, не волнуйся. 130 децибел – звуковое давление, сила света – два миллиона кандел. Плюс резиновая картечь, разлетающаяся во время взрыва. Услышишь грохот – не пугайся, эти штуки взрываются… несколько шумно. Главное, не отставай от меня – прорвемся.