А потому замираю испуганным мышонком. Не шевелюсь. Таращу глаза на его брата, тоже развернувшегося ко мне и счастливо уткнувшегося в волосы.

А потом происходит одновременное.

Рука с бедер сползает и приподнимает мою ногу, скользит к промежности, нагло проникает, а Ромка прямо в ту же секунду раскрывает глаза и наваливается на меня с поцелуем.

И я не успеваю даже пискнуть.

Чувствую, как медленно и болезненно входит член, Димка удовлетворенно выдыхает и начинает двигаться, размеренно и тягуче. И точно так же, размеренно и тягуче, движется язык его брата в моем рту. Это двойное проникновение моментально заставляет мозг отключиться, оставляя только рефлексы. Тоже безусловные.

Обнимать, трогать, выгибаться, подаваться бедрами назад, отвечать на глубокий пьяный поцелуй.

Проворные пальцы Ромы находят мою ладошку, кладут на член, заставляют сжать и водят, сами водят вверх и вниз. Все быстрее и быстрее. В такт движениям члена Димы во мне, в такт ритму поцелуя. И, когда меня выгибает от удовольствия, такого же томного, жаркого, как и наш секс, мои любовники догоняют с разницей в пару секунд. Дима успевает выйти, Рома запрокидывает голову назад, кадык на мощной шее невероятно возбуждающе двигается.

А потом меня опять прижимают. Зажимают с двух сторон. Целуют. Что-то бормочут сонными сладкими голосами.

И я успокаиваюсь. И еще раз убеждаюсь, что у всех понятие сладкой жизни разное. У меня – такое.

Мы проваливаемся в сон, обнявшись втроем. Спаявшись в одно целое.

И просыпаемся, только когда слышим щелкание замка и звук открывающейся и захлопывающейся двери.

Первым вскакивает Ромка, прямо голым прется в коридор и оттуда уже орет:

- Димас!

Я открываю один глаз, гадая, что это такое происходит. Пиццу, что ли, привезли?

Потом слышу мужской густой бас, резкие реплики Ромки, Дима встает, заботливо накидывает мне на грудь простынку и тоже топает в коридор к брату.

Я зеваю, не особо беспокоясь о гостях, в полной уверенности, что Зверята сами со всем разберутся, сажусь, приваливаясь к спинке кровати и морщась от неприятных ощущений в промежности. Вот… Звери, а!

Ну можно же было как-то поаккуратнее… Последний, утренний секс, кажется, окончательно добил мой бедный организм.

И это я еще в зеркало не смотрелась!

Прямо чувствую, что там могут быть сюрпризы! Особенно в районе груди. Очень они вчера старались…

Тянусь к бутылке с водой. Заодно прихватываю и сигареты.

Голоса становятся все громче, но дверь в коридор предусмотрительно Дима закрыл, поэтому я слышу только интонации. Не очень добрые.

Кто же это там подвалил с утра-то?

Закуриваю, первый затяг буквально прочищает мозг. Не то, чтоб я много курю, и не то, чтоб часто… Но после такой ночи прямо требуется.

Подтягиваю повыше простынь и рассеянно думаю о том, что я, наверняка, выгляжу сейчас редкостной шалашовкой. Вся помятая, искусанная, истерзанная, на развороченной в хлам кровати. Да еще и с сигаретой. Ужас…

Но о морали надо было думать немного раньше, еще до того, как я с двумя парнями в постель легла.

Так что… Чуть больше разврата – чуть меньше… Пофиг…

Я опять затягиваюсь, поудобней усаживаюсь на кровати, выдыхаю дым в потолок.

И вот в таком виде: растрепанной, разморенной, курящей, кутающейся в несвежую простынь, меня и застает отец Зверят.

То, что это их отец, становится понятно с первого взгляда.

Высоченный, подтянутый, с суровым выражением властного мудака на очень даже интересном лице…

Тут генетическую экспертизу проводить не требуется.

И, вот что я вам скажу, если мои Зверята будут в его возрасте выглядеть так же… Черт, мне заранее жаль их жен. Потому что девок от них придется палками отгонять. Любят у нас бабы суровых властных мудаков.

Немного царапает меня эта мысль, про будущих жен моих зверят…

Что, Элька, себя вообще рядом с ними не видишь в будущем?

А, похоже, что и нет.

В основном, потому, что я нас по отдельности не вижу. Только втроем. А это – утопия. Значит, то, что у нас происходит – временно. И закончится.

И, судя по говорящему взгляду властного мудака – именно сейчас закончится.

Он молча изучает меня, расчленяя буквально на мелкие детали, просвечивая, как рентгеном.

Я только подбородок задираю выше, прищуриваюсь. Потом демонстративно затягиваюсь.

Зверята, стоящие за его спиной в чем мать родила и тоже разглядывающие картину маслом, но почему-то без напряга, а наоборот, с интересом, надо отдать им должное, в себя приходят очень быстро.

Дима тут же идет ко мне, прихватив по пути плед, и заботливо укутывает мои голые плечи. Да так и остается сидеть рядом, положив руку на бедро и чмокнув легонько в висок.

- И че? И чего ты тут хотел увидеть? - Одновременно с демонстрацией Димки рычит Рома, тоже двигаясь в мою сторону и подхватывая спортивные штаны.

- Да все, что мне надо, я уже увидел… - Басит их отец, смотря уже не на меня, меня он вообще игнорирует, как нечто невероятно мелкое и явно недостойное его внимания. Он переводит взгляд с одного своего сына на другого и очень четко подмечает все малейшие признаки бунта.

- Тогда тебе пора? – говорит Димка, - у тебя там… Чего? Заседание? Совещание? Презентация? Встреча с банкирами? С пенсионерами?

- Не тебе указывать, щенок, куда мне пора, а куда нет! - Рявкает властный му… Мужик, сразу агрессивничая.

Ничего себе! Это если он так же встречи с пенсионерами проводит ( а кто он, кстати, вообще?), то , наверно, там скорой надо дежурить. А то всякие несчастные случаи, инфаркты, инсульты вполне вероятны с таким криком…

- Мне вчера позвонили… Сообщили… Я думал, ошибка! Я думал, вы за ум взялись наконец-то!

- А с какого это хера ты вообще за нами слежку приставил? – Ромка подхватывает сигареты, закуривает, щурится сквозь дым на отца. Очень зло.

А я наблюдаю за происшествием словно со стороны. Как за спектаклем. Словно меня это не касается…

А меня это и не касается!

Это их, Зверят, отношения с отцом! Я даже выслушивать это все не обязана!

Но просто я голая, а перед незнакомым взрослым мужиком щеголять в одной простыне… Я, конечно, как выяснилось недавно, очень развратная барышня, но границы все же имею.

Атмосфера в комнате сгущается. Зверята злятся, бесятся, это чувствуется. Так же, как и то, что они против своего папаши – щенки. И вся их злость, все их нападки – это так… Покусывания за хвост.