этом мы с Корнелем соглашались. Но через мгновение я снова осознавал, как ничтожно низко я стою перед Волчком, я, пигмей, божья коровка, которую ничего не стоит растоптать.

Рэрит не мигая смотрел на огонь зажженной свечи.

— Масла в огонь подливал Корнель, — продолжал Рэрит. — Этот человек для меня — загадка. Его биография кажется мне приставленной к нему, как пятая нога к собаке. Он знает, что такое Волчок, или, по крайней мере, подошел близко к этому знанию. Может, он — сам Волчок и есть. Я не знаю этого.

Лорх слушал аптекаря со сведенным то ли от негодования, то ли от сочувствия лицом, мрачно уставившись в пол. Рэрит продолжал:

— Чем больше я узнавал о Волчке, тем больше мне хотелось понять его. И тем меньше мне это удавалось. И вот однажды произошло непоправимое. Он сломал мне жизнь. Осознав, что я не отступаюсь от Волчка, Корнель спокойно пустил его в меня. Я уже понимал тогда, что Волчок невидим и неосязаем ни для кого, кроме меня и Корнеля. Я ощущал его присутствие практически каждую секунду. Он вращался и плясал с бешеной скоростью, как порожденный человеком демон, жестокий и черный. В короткий срок он седлал из меня мумию. Я думал, что живу, но я медленно умирал. Единственное желание, которое во мне осталось — понять Волчок.

Тут Рэрит заметил, что Лорх перестает слушать его. Его внимание стало рассеиваться от долгой эмоциональной речи старика. Рэрит заговорил скороговоркой, стараясь быстрее закончить:

— Настал момент, когда Волчок всосал меня до конца, использовав мой мозг как плоскость для своего движения. Я уехал в Павейц, женился, завел ферму… Но Волчок не оставлял меня. Ты знаешь, чем это кончилось. И тогда…

— И тогда ты умер, Рэрит, потому что был слишком болтлив.

Лорх вздрогнул. В двух шагах от Рэрита стоял Корнель и ухмылялся, показывая ровные крепкие зубы.

— И тебя похоронили, и никто не стал плакать о тебе. А твой юный помощник исчез и, говорят, что он стал новым полем для вращения Волчка Корнеля.

Все это он проговорил с самым добродушным видом. Лорх посмотрел на Рэрита. Аптекарь был неподвижен, и пламя свечи поблескивало в его безразличных глазах.

— Пошли, — сказал Корнель Лорху, распахивая дверь, — нельзя терять время. Волчок не может ждать.

Лорх поднялся и вышел вслед за ним.

У Колодца Корнель повернулся к Лорху и сказал:

— Слишком поздно что-либо менять. Волчок сам выбрал тебя, тебя первого, понимаешь? Не бойся ничего, что бы не случилось. И будь счастлив.

Он подвел Лорха к Колодцу вплотную и положил его руки на влажное дерево.

Сруб загудел, бревна на мгновение стали прозрачными, и Лорх увидел в каждом отрезке волокна себя и судьбы тысяч людей, которых он узнавал только теперь; они сливались и рассыпались яркими брызгами. Потом все померкло, и Лорх ощутил странный трепет внутри себя. Вскоре дрожь перешла в плавное и мощное вращение, соединяющее в себе все движение мира, все части разнесенного на головокружительные расстояния пространства, все фрагменты бытия.

И, прежде чем Лорх окончательно перестал помнить себя, он понял, что Волчок начал свой бег в нем, что это движение неостановимо.

А в следующую секунду Лорх распался на других Лорхов, на мириады частиц, которые закрутились и исчезли совсем.

Когда вращение Волчка унесло Лорха куда-то вверх и вперед, из-за Колодца вышел Корнель, весьма довольный собой и заметно помолодевший. Он взглянул на звезды, весело сплюнул и пошел по дороге в город.

Рэрит все еще сидел на стуле. Свеча почти догорела, и первые лучи солнца уже падали в окно лавочки. Корнель потряс аптекаря за плечо и сказал:

— Эй, лекарь, вставай, не выспался еще, что ли? Я тут решил сделать тебе подарочек.

Рэрит очнулся, провел рукой по глазам и спросил:

— Который час?

— Да какая тебе, к черту, разница? Я знаю, что сейчас — двадцать лет назад, или сколько там стукнуло твоему парню? Двадцать лет назад, и Волчок движется!

— Движется? — вид у Рэрита был осоловелый.

— Конечно. Посмотри-ка на себя.

Корнель пододвинул зеркальце, и Рэрит уставился в него. Потом он вскочил с легкостью, странной для его возраста, и крикнул:

— Не может быть! Где я? Корнель, скажи ряди всего святого, где я?

— Дурачок ты, — ласково сказал Корнель, — я же объяснил — в собственной аптеке. Все подробности, я думаю, мы вскоре выясним. Бьюсь об заклад, твое здоровье заметно поправилось.

— О, просто нет слов, — Рэрит с наслаждением сгибал и разгибал руки. — Неужели у тебя получилось?

— Ну да, старая твоя башка!

Они захохотали и бросились обниматься.

— Подожди, — вдруг сказал Рэрит, — а что с Лорхом?

— Парень съел порошок не из той коробочки. Сначала я хотел остановить его, но потом вспомнил его отношение к старшим и решил немного его проучить. Пускай сам выворачивается из этой ситуации.

— Так где же он? — спросил Рэрит.

— Да вот же, — усмехнулся Корнель, — посмотри-ка на улицу.

На краю дощатого тротуара сидел, скрестив по-турецки ноги, мужчина пятого десятка, в одежде подростка, и недоуменно рассматривал свои большие жилистые руки. Вот он нашарил в кармане зеркальце, и по-видимому, отражение нанесло серьезный удар по его психике. Увидев свое лицо, его губы беззвучно зашевелились, глаза заморгали, и он задергался как кузнечик, то ли в полуобмороке, то ли в приступе гомерического хохота.

— Он не сошел с ума? — участливо спрсил Рэрит, — может, принести ему воды?

— Не стоит, — расхохотался Корнель, — готов спорить, что он побежит к Колодцу. Там воды предостаточно.

— Но что произошло, Корнель?

— Как тебе объяснить? Волчок действует по принципу… Впрочем, ты все равно не поймешь.

— Заканчивай уже, если начал объяснять.

— Ну хорошо, попытаюсь. Видишь ли, около Колодца растет не только Львиный Коготь, но и маленькая, незаметная травка, которую я называю Фея Волчка. Она похожа на Коготь, но их часто путают. Если сожрешь Львиный Коготь, просто улучшается настроение, а Фея Волчка работает по-другому. В малых количествах она погружает человека в сон. Но при определенных обстоятельствах, когда звезды занимают особое положение, двое, съевшие разные травки, как бы меняются своим возрастом. Вот почему ты сейчас в возрасте юноши Лорха, а Лорх — в возрасте старика аптекаря.

Юноша Рэрит взволнованно поглядел на постаревшего Лорха, физиономия которого начинала приобретать какие-то следы осознания происходящего.

Корнель угадал его мысль.

— Думаю, что опасаться его не стоит. Сдается мне, что это будущий изобретатель какой-нибудб сладкой газировки, которую будет хлебать весь мир. Ведь ты отдашь ему права на Львиный Коготь, на что тебе теперь это?

— Ты прав, Корнель. Как