Я вдруг чувствую навалившуюся усталость и понимаю, что он прав.

– Я не хочу уходить… – шепотом говорю я, – можно я лягу здесь?

– Можно, – ухмыляется Том и отпускает меня.

– Ты будешь играть? – спрашиваю.

– Буду, но тихо.

– Спасибо, – говорю я и закидываю ноги на диван.

В итоге Том приносит мне подушку и покрывало. Сквозь дремоту до меня доносятся тихие красивые мелодии, которые льются из-под его пальцев. И в этот момент мне так хорошо, как не было никогда.

* * *

Две недели подряд доктор приходит и ставит мне капельницы. Том говорит, это нужно, чтобы у меня не было ломки. Все сгибы локтей исколоты и в синяках. Каждый раз я плачу, когда доктор загоняет иглу мне под кожу. Хочется вывернуть себя наизнанку от тревоги, что я испытываю при виде иголок. Но сегодня все заканчивается. Меня ждет последняя процедура.

После того, как я полностью рассказываю Тому о случившемся дома, он дает мне один из своих старых телефонов и кредитку. Я долго отнекиваюсь, но потом все же соглашаюсь, потому что мне нужно как-то заказывать еду.

За две недели мое лицо почти прошло, остались только желтые следы на месте синяков, и когда я нажимаю на правую щеку, внутри до сих пор что-то хлюпает. Но уже почти не больно, так что меня это совсем не волнует.

Жизнь с Томом оказывается совсем не такой, какой я себе ее представляла. Его часто не бывает дома, а когда он возвращается, то почти всегда спит. Не знаю, где он пропадает, но я бы напросилась вместе с ним, если бы не разбитое лицо, из-за которого две недели пришлось просидеть в квартире.

Когда капельница остается позади, за окном уже поздний вечер. Я сразу решаю идти вниз на кухню и поесть, может, включить телевизор. Но только не оставаться наедине с собой, ведь сделать это – значит обречь себя на мысли о дозе. Да, физической ломки у меня нет, но где-то в желудке ворочается это мерзкое желание. На самом деле я смертельно хочу наркоты. Все эти две недели я думаю только о ней, и это невозможно побороть.

Но десять дней чистоты – это не только попытка избежать ужасной тяги к наркотикам. Я вспоминаю, почему начала употреблять. Разложение, подавленность, депрессия. Апатия, тоска, паника. Это и многое другое, из чего состоит мое «светлое» сознание. Я нерадостный и несчастливый человек. Я не вижу смысла в жизни. Я думаю о смерти. И такой я была всегда, с самого рождения. У меня не получилось с этим справиться, сомнительная компания с веществами заменили мне счастье. И я не знаю, как от этого отказаться.

Я заканчиваю делать тосты с арахисовой пастой, и звук от входной двери заставляет меня вздрогнуть.

– Привет, – говорит мне Том, когда я прохожу в зал и ставлю тарелку с едой на журнальный столик.

– Ты сегодня рано, – делаю заключение.

Он отмахивается. Я сразу чувствую исходящие от него напряжение и нервозность. Том стремительным шагом проходит на кухню, открывает мини-бар и достает оттуда первую попавшуюся бутылку вина. Открывает ее, а потом наполняет бокал.

– С тобой все в порядке? – спрашиваю я, наблюдая за этим.

– Все прекрасно, – сердито говорит он и выпивает вино.

Я чувствую, что если сейчас докопаюсь, то попаду под горячую руку. Так что, плюхнувшись на диван, включаю телевизор в надежде найти что-нибудь интересное. Том подходит ко мне и ставит на столик пустой бокал, наливает в него вино, а потом садится рядом.

Глядя на алкоголь, я спрашиваю:

– А мне можно?

– Почему нет? – говорит он и забирает у меня пульт.

– Я отхожу.

– Ну, я же не твой доктор и не твоя мама. Решай сама, что тебе можно, а что нет.

Вообще-то, я не планировала сегодня напиваться, но у меня никак не получается сдержаться. Так что я тянусь к бокалу и начинаю опустошать его.

– Мы будем что-то смотреть? – спрашиваю.

– Понятия не имею.

– Я хотела концерт Pink Floyd “The Wall”, – вдруг вспоминаю я. – Видел? Говорят, он очень крутой.

Том поворачивается ко мне и задерживает взгляд.

– Да, видел, – говорит он, а спустя секунду добавляет: – Но готов посмотреть еще раз.

Я смущенно улыбаюсь и прячу лицо в бокале. На голодный желудок начинаю пьянеть почти сразу.

– Это невероятное выступление, – Том принимается щелкать по кнопкам, – они будут строить стену прямо перед собой на сцене. А в конце сломают ее.

– Ты только что все проспойлерил!

– Это надо видеть.

– Окей, бумер, – насмехаюсь я и делаю глоток.

Хмурясь, Том косится на меня, а потом запускает видео. Постепенно комната начинает заполняться медленными и красивыми мелодиями. Если честно, мне не очень интересны записи выступлений каких-то старых групп, но я знаю, что Том это любит. Я физически чувствую его напряжение, оно будто бы передается мне и заставляет нервничать. Что с ним? Я бы подумала, что Том просто устал, но он с порога кинулся за бутылкой. Тут явно что-то не то.

Постепенно он расслабляется. Вино и музыка действуют на него успокаивающе. Я пытаюсь следить за экраном, но постоянно бросаю на Тома взгляды. Какой же он красивый… Сидеть в метре от него просто невыносимо. Опьянение придает мне уверенности, и я медленно придвигаюсь ближе. Как бы невзначай опускаю голову на его плечо и смотрю в телевизор, совершенно не осознавая, что происходит на экране. Закрываю глаза. Как же хорошо рядом с ним. Кто бы мог подумать, что такое вообще возможно – ощущать себя парящей над облаками просто потому, что он сидит рядом.

– Том… – сдавленно говорю я.

– М? – откликается он.

Я сглатываю и наконец-то решаю спросить:

– Сколько тебе лет?

– А ты не знаешь? – говорит.

– Сколько?

– Тридцать три.

– Жесть, – делаю паузу, – ты не выглядишь на тридцать три.

– А как должен выглядеть человек в тридцать три?

– Эм… старым? – аккуратно спрашиваю я.

– Я припомню это, когда тебе будет тридцать три.

– Когда мне будет тридцать три, тебе будет… сорок восемь! – удивляюсь я цифре. – Ты уверен, что еще сможешь говорить?

Том усмехается. Я тоже улыбаюсь. Не в силах больше себя контролировать, я обнимаю его за плечи и утыкаюсь носом в плечо. Как же я влипла. Он старше меня на пятнадцать лет. Он лучший друг моего отца. У него есть бывшая жена и ребенок. А я влюбилась так сильно, что умру, если он оставит меня.

Я схожу с ума от его запаха. Рука Тома проскальзывает между моей спиной и спинкой дивана и прижимает к себе. В животе становится горячо. Я поднимаю на него взгляд и вижу, что он тоже смотрит на меня. Наши лица совсем близко… Носом я чувствую его дыхание, глубокое и горячее. От головы и до самых ног пробегают мурашки. Все тело начинает дрожать.