– Хм… – он скользит по мне взглядом, – не знаю. Наверное, потому что вижу в тебе себя.

Я мотаю головой и протестую:

– Мы совершенно разные!

– Нет. Просто я старше и умело скрываю свою сущность.

– Я тебе не верю, – выдыхаю я и опускаюсь щекой ему на плечо.

– Ты меня совсем не знаешь, Белинда, – тихо говорит Том. Эти слова выбивают из меня весь воздух.

– Как мне тебя узнать? – шепчу. – Я хочу тебя узнать.

Том замолкает. Потом осторожно говорит:

– Детка, честно… я не думаю, что тебе это нужно.

– Почему? – вскидываю голову, чтобы посмотреть ему в глаза. – Почему ты решаешь за меня?

– Потому что я не тот человек, которого ты себе придумала. Правда, я не такой.

– Нет, Том, – отрицаю я, – ты самый лучший… ты самый-самый-самый лучший… и я… я… я люблю тебя!

– Я тоже люблю тебя, Бельчонок, – перебивает он беспорядочный поток моих слов.

– Нет, ты не понял, я не просто люблю тебя, я люблю тебя как…

Том вдруг прикладывает палец мне к губам. Сердце проваливается куда-то вниз.

– Нет, Белинда, я все понял. Тихо. Молчи, ничего не говори…

Глаза в одночасье наполняются слезами. Том отвергает меня. Прекращает то, что даже еще не началось.

– Я тоже люблю тебя, слышишь? Ты – дочь человека, с которым я иду рука об руку почти полжизни, я не могу тебя не любить… но это все, Белинда. Это все.

Он говорит, а меня словно бьют битой по голове. Перед глазами мелькают яркие беспорядочные звездочки, воздуха не хватает. Хочется закричать, но я молчу.

– Я люблю тебя, – тихо повторяю я.

Том закрывает глаза, шумно вздыхает. А потом отпускает меня и пытается отойти, но я мертвой хваткой цепляюсь за его футболку.

– Нет, Том, не уходи, прошу… Я не смогу без тебя, я люблю тебя…

– Малышка, тебе сейчас очень плохо, ты не в себе и тебе надо отойти от произошедшего, – тихо говорит он и накрывает мои сжатые ладони своими.

– Я признаюсь тебе в любви, а ты говоришь мне, что я не в себе… – шепчу, пытаясь не выдать дрожь в голосе.

– Я не знаю, что тебе ответить, Белинда…

Я зажмуриваюсь, чтобы отогнать слезы. Сильнее сжимаю его футболку.

– Умоляю, скажи хоть что-нибудь! Пожалуйста, прошу тебя, Том, – жалобно скулю я, где-то на краю сознания понимая, к чему все идет.

– Послушай меня, Белинда, – он кладет руку мне на щеку, – у тебя сейчас очень сложный период в жизни…

– Что за херню ты несешь, – перебиваю я, но Том снова затыкает меня.

– Слушай. И я, наверное, единственный взрослый человек, который тебя поддерживает… тебе просто больше некого любить, понимаешь? Но это ничего не значит, малышка, вообще ничего. В твоей жизни будет много людей, к которым тебя будет тянуть. Но иногда такие чувства разрушительны. И ни к чему не приводят.

Внутри меня вскипает кровь от злости и обиды. Я еле сдерживаюсь, сжимаю челюсти и говорю:

– Поверить не могу, как ты обесценил мои чувства…

– Ты заблуждаешься в своих чувствах.

– Нет, это ты заблуждаешься! – вскрикиваю. – Я люблю тебя!

Его футболка все еще в моих руках. Я думаю секунду, а потом рывком притягиваю Тома к себе. И это словно спрыгнуть с водопада. До этого момента я и сама не знала, как поступлю. Наши губы сталкиваются. По животу пробегает дрожь и устремляется куда-то между ног. Я чувствую, какие его губы теплые и мягкие, чувствую его горячее дыхание. Ощущаю отросшую щетину на коже. Я хочу целовать Тома долго и глубоко, но как только касаюсь его языком, он отворачивается от меня и говорит:

– Прекрати. Белинда, стой. Не надо.

А потом с силой отстраняет меня и встает, оставляя после себя холодный порыв воздуха. А еще звенящее одиночество. И боль. Боль, которую позже сменяет стыд и осознание того, что я натворила.

Меня парализует. Сердце бьется так, что, кажется, сотрясается все тело, в ушах звенит. Холодная лавина паники накрывает с головой, из-за нее я забываю, как дышать. Я смотрю на дверь в ванную.

Том выходит, но колеблется. В проеме он разворачивается и говорит:

– Тебе надо успокоиться. Слышишь? Мойся, суши волосы, смажь синяки – мазь в ящике над раковиной – и ложись спать. Завтра утром поговорим.

После этого он оставляет меня. Просто выходит, будто ничего и было. Завтра утром поговорим. Мне хочется спросить: «О чем, Том?».

О чем нам с тобой разговаривать? О том, что я глупая дура, которая не понимает, что творит? О том, как я только что разрушила наши с тобой отношения? Нашу дружбу и привязанность?

Я начинаю плакать. Захлебываться слезами – ну, потому что так глупо я себя еще никогда не вела. На что я рассчитывала? Я опять ни о чем не подумала.

Ненавижу. Как можно с таким упорством разрушать все вокруг? Прокручивать через мясорубку себя и всех, кто оказывается рядом. Том тут ни при чем… Он вообще ничего мне не должен, он не должен страдать из-за меня.

Все кончено. С этими мыслями я поднимаюсь из ванны и начинаю судорожно вытираться. Натягиваю одежду, а потом залетаю в свою комнату и хватаю дорожную сумку. Все мои немногочисленные вещи летят в нее, я только успеваю между делом смахивать слезы.

Тело трясется. Какая же я дура… бездомная наркоманка, лишенная мозгов. Моя мать во всем права. Может, мне стоит вернуться домой и правда лечь в психушку?

Я переодеваюсь и пулей спускаюсь на первый этаж. Ничего вокруг не замечаю, мне больше ничего не важно, я только хочу поскорее уйти отсюда и обо всем забыть. Позвонить Алисе и решиться на укол. Почувствовать то, что чувствует она. Больше ничего не остается.

Я оказываюсь в коридоре и берусь на ручку двери. В этот же момент неведомая сила хватает меня за руку и дергает обратно в квартиру. За долю секунды разворачивает к себе.

– Куда собралась? – ледяным голосом спрашивает Том.

– Тебя это не касается, – выдавливаю я, тут же сталкиваясь с его гневным взглядом.

– Что значит меня не касается?! – рявкает Том, отчего я вздрагиваю. – Белинда, ты издеваешься надо мной?! – кричит он и встряхивает меня за руку.

Я пугаюсь. Искренне и очень сильно пугаюсь. Том продолжает:

– Куда ты опять бежишь?! Во что на этот раз хочешь вляпаться?!

– Том, не кричи, прошу тебя, не надо так кричать… – шепчу я.

– Ты никуда не пойдешь, ясно? Я же сказал тебе идти спать!

Его слова поднимают во мне бурю возмущения. Я тоже повышаю голос:

– Ты не можешь запретить мне уйти! И не можешь указывать мне, что делать!