Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ах ты тварь, – зашипел Берин и уже собрался броситься на Ризара, но от опрометчивого поступка его удержали друзья.
– Закройте, пожалуйста, рот! – гаркнула расстроенная завуч.
Ризар приблизился к столу директора на негнущихся ногах. Он, конечно, озвучил все так, что не подкопаешься, да и мистер Линдхолм должен встать на его сторону хотя бы потому, что в будущем Ризар может немало наград Академии принести.
Но Берин был из богатой семьи. Стоит сыночку попросить, и отец наверняка надавит на директора. И что тогда сможет он, Ризар, им противопоставить?
– Хорошо, – сказал мистер Линдхолм и с улыбкой повертел в руках карту памяти, – я учту это. Хочет ли еще кто-то высказаться?
Шестерки Берина встретили вопрос дружным молчанием.
– Я! – вдруг выдала заместитель, и Ризар тяжело вздохнул. Ну что еще? – Кроме всего вышеперечисленного, Ризарий Скайлез нарушает порядок в классе своими нелепыми комментариями и…
– Извините, что я вас перебиваю, – нахмурился он, – но тут я с вами категорически не согласен. Школа или Академия (тут уж как вам удобнее) – учреждение, где по определению ученики должны получать знания. И если учитель объясняет им что-то не так, я считаю своим долгом поправить его. Нельзя дезинформировать юные умы, особенно сейчас, когда они сфокусированы на запоминании нового материала.
Мистер Линдхолм рассмеялся, а заместитель и Берин заскрежетали зубами. Определенно, они разделяли чувства друг друга.
– Думаю, – сказал директор, – можно закончить собрание. Возвращайтесь на уроки. Об итоговом решении вам сообщат позднее.
Один из дружков Берина сделал неуверенный шаг в сторону стола, но, чуть подумав, последовал за остальными к выходу. Должно быть, та карта памяти была его, и он не лишал себя надежды однажды вернуть ее. Вряд ли она была ему так дорога, скорей дело было в довольно интересных фотографиях и видео, которые Ризар обнаружил, когда перебирал на ней файлы.
– Я тебе это еще припомню, – зашипел Берин, когда они оказались в фойе, но его перебил голос секретарши, которая потребовала не задерживаться.
Парень скривился и в окружении верных соратников поплелся на занятия. Ризар тоже вернулся на урок под глубокий вздох разочарования все той же учительницы. Но сейчас его занимала не ее болтовня, а бурление в животе. Конечно, это можно было списать на отравление, но настоящая причина крылась в волнении, одолевшем его. Не стоило с Берином связываться. Он же знал, насколько влиятельна семья Кокслиш.
Но какая-то его часть надеялась на чудо. Ведь если все это время Берин мог обратиться к отцу, почему до сих пор не сделал этого? Ведь тогда и собрание не стали бы проводить, а сразу огласили приговор. Быть может, с этим далеко не все так просто.
* * *
Ниджи вскочила на ноги так быстро, что не успела открыть глаза. Нога запуталась в тряпке. Она грохнулась на пол, ударилась плечом и громко выругалась. Вставать же не торопилась. Хотелось немного полежать и успокоиться. Кровь распалилась и била в голову точно также, как когда ее за воровством в мире демонов застали. А виноват во всем был сон, который она иногда видела. Ага, один и тот же. И как она ни старалась, после пробуждения могла вспомнить только отдельные картинки. Там были какие-то темные коридоры, огромные тканевые полотна на стенах и много-много демонов. А еще в этом сне была кровь.
Спустя какое-то время, когда сердцебиение выровнялось, Ниджи поднялась на ноги и махнула головой, прогоняя остатки страха. Это же сон и ничего более! Она потрогала плечо и поморщилась – ушиб. Одним пинком закинула тряпки, на которых спала, под шкаф, обратилась в птицу и выскользнула через окно на улицу.
Нужно как можно скорее найти того мальчика.
Она специально не поднималась высоко, но все же держалась на достаточном расстоянии, чтобы никто не мог до нее дотянуться даже с деревьев. После нескольких кругов вдоль забора стало ясно, что все дети уходят в одно и то же здание. Одно из тех, которые она еще не успела посетить. Скорей всего, демонолог тоже находится там.
Ниджи аккуратно приземлилась у входа и за сугробом обратилась в хорька. Когда какой-то парень распахнул дверь, чтобы выйти, она метнулась внутрь и затаилась в цветочном горшке, который стоял у входа. Отсюда ей было прекрасно видно всех, кто проходил мимо.
* * *
Одной рукой Аргез сжимала прядь ярких волос, а другой держала раскрытые ножницы. Если она сейчас сведет лезвия, те разом отсекут сантиметров десять. Это будет правильно. Давно следовало подстричься.
И все же Аргез медлила. Она стояла перед зеркалом и смотрела на себя в отчаянной надежде вновь услышать тот голос, который когда-то изменил ее жизнь.
С самого детства Аргез ненавидела свои волосы, их нелепый рыжий цвет, похожий на медь. Это ведь из-за него ее прозвали «Ржавчиной» в школе. Вскоре эту кличку подхватили все во дворе. Дети тыкали в ее сторону пальцами, смеялись, кричали в спину. Она хорошо помнила, как после перемены нашла в сумке кучу старых гвоздей, когда, не глядя, протянула руку за книжками и оцарапала палец.
Поэтому она почти не плакала, когда отчим после очередной веселой посиделки с приятелями срезал ей почти все волосы. Он сказал тогда, что устал находить по всему дому «ее рыжие пакли», а Аргез была только рада, хотя, конечно, не должна была. Но по крайней мере на какое-то время одноклассники отстали. Наверно, впервые она увидела сочувствие на их лицах. Вот только издевательства скоро вернулись: ровно в тот день, когда волосы отросли настолько, что она наконец смогла собрать их резинкой в хвостик. Тем же вечером она собственными руками отрезала их почти под корень.
Рука дрожала, так что ножницы то опускались и угрожающе нависали над пальцами, то вновь поднимались. Но она не замечала этого и упрямо глядела в глаза отражению. «Ну же, – мысленно просила Аргез. – Пожалуйста…»
Все изменилось, когда она попала в детский дом и встретилась с Ризаром. Двадцать шестого харта он застал ее перед зеркалом, когда она уже занесла над собой ножницы, как будто хотела
