Живым покойником трудновато и странновато быть только первыеполчаса. Потом как-то незаметно привыкаешь, в особенности если такое положениеследует срочно использовать с максимальной выгодой. Данил, два с лишним часапробираясь к дому сначала темным лесом, а потом окраинными улицами, успел ужесвыкнуться с новой ролью. И не зажигал света в квартире, вымывшись и улегшисьспать во мраке, как покойнику и полагается, – свет могли заметить, а этосовсем ни к чему…

В этом новом положении, как ни странно, как ни вспоминайвчерашние тягостные гнусности, обнаружилась своего рода пикантность. Честноеслово. Будто оказался на иной планете.

За ним не таскалась охрана, и по улицам он не ехал намашине, а шагал пешком – отчего улицы казались чуточку незнакомыми. Пыталсябыло добраться до места на троллейбусе – но давно отвык, оказалось, отобщественного транспорта. Окружающие умело ввинчивались в малейшие промежуткимеж телами соседей, толкались привычно-изощренно, а Данил, несмотря на всю своювыучку, растерянно болтался посреди водоворота локтей, спин, энергичнодействовавших задницами расплывшихся баб, старушек, способных придавить почищездорового мужика, – болтался словно пробка в быстром ручейке.

К тому же локти и бока все время попадали ему по кобуре,казалось, она вот-вот оторвется с ремня, а сумку, где лежала «беретта»,постоянно заклинивало меж ближайшими соседями. Он наконец сообразил, чтопоследние годы жил в совершенно другом мире – но к тому времени был сыт погорло оскорблениями и тычками, а в один прекрасный миг понял вдруг, что вот-вотввяжется в бессмысленную свару. И выскочил, не доехав примерно трети пути.

На улице стало полегче, тут на тебя никто не обращалвнимания, все равно, спешил ты или торчал столбом. Данил купил газету, сунул вкарман, съел импортное мороженое у бело-синего киоска, украшенного забубеннымпингвином – и отправился дальше. Никакой особой маскировки он применять не стал– да и где раздобыл бы, отрезанный от «костюмерной», накладную бороду илимундир капитана второго ранга? – поэтому всего лишь надел очки с простымидымчатыми стеклами (тут Логун прав, здорово меняют внешность) да легкую белуюкепочку, каких никогда прежде не носил из-за давней нелюбви ко всяким головнымуборам.

К месту встречи прибыл загодя, в пятнадцать минут восьмого.Замешался в толпу на остановке и маневрировал там, держась на периферии. ДядюМишу, вылезшего из шестого троллейбуса, засек сразу и в отдалении шел за ним допарка с бюстом Шишкова, но слежки не обнаружил. Сделав контрольный круг,подошел к скамейке и уселся рядом. Верный бандюга выглядел скверно, словно слихого похмелья, – обвисли мешки под глазами, глаза воспаленные, небрит.Одет, правда, неплохо, так что тихо беседовавшая на скамейке парочка внешнимвидом вполне сочеталась, и внимания на них не обращали.

– Хана нашей санатории, – сказал дядя Миша,неуклюжими пальцами вспарывая сигаретную обертку. – Будто Мамай прошел.Половина выгорела, а что целым осталось, побито пулями. Как они всех подряд непокрошили, в толк не возьму…

– Ты о людях давай…

– Восьмерых наповал, троих увезли в «крестовой», троетолько своими ногами ходят. По холуям не шибко-то и лупили, у них там троечкапоцарапанных – и все. Под кроватями отлеживались.

– Ладно, – хмыкнул Данил. – Ты-то сам гдеотсиживался, за героическим пулеметом?

– Не привык я к таким толковищам, чего уж…

– Что потом?

– Телефон не работал ни один – видимо, на пару сосветом обрезали. Ребята отыскали целую рацию и звякнули на фирму, а дежурныйподнял тарарам. «Скорая» первой приперла, потом пожарники и менты…

– Припомни хорошенько, – сказал Данил, – нераньше ли они приехали, чем следовало бы?

Дядя Миша принялся старательно думать.

– Да нет, не похоже, чтобы раньше. Наоборот,припозднились. Как у них отродясь и заведено. Ну и рожи у них были… «Луноход»прикатил обычный, патрульный, через полчасика только нагрянул со своимисыскарями Ведмедь…

– Бортко?

– Он. Долго там пинкертонили, носами вспахали все…Мотали всем нервы на забор чуть не до утра, а мне как крайнему – двойнуюпорцию. Думал, определят на пайку – нет, пронесло. Но подписочку о невыездесунули мне одному, конечно, из всего экипажа, такая уж сволочная фортуна уклейменого, – он хихикнул. – Все путем, командир. Стоял на своем, какЗоя Космодемьянская – мол, в тот лаз вы кинулись все четверо, я было тожеследом хотел, да ты отпихнул и велел держать тылы. Даже на истерике им сыграл –только, хнычу, завязал и решил по жизни шагать с честной записью в трудовой,что твой покоритель целинных и залежных земель, только пригрел меня путнийнепачканый хозяин – да мочканули благодетеля, хоть рыдай в занавеску… Онипоходили вокруг м о г и л к и, да где там лопатами разгребешь… Я так понял,собираются пригнать технику и перевернуть все. Пока они ее найдут да пригонят,при нашем бардаке две Госдумы переизбраться успеют… Словом, ты, командир,покойник в законе, официальной бумагой припечатанный, как дощечкой с номером…Глядишь, еще и доказывать придется, что живой, а против протокола и «с моихслов записано верно» переть тяжеленько…

– ОН приезжал? – спросил Данил.

– А то! Ужасался, козел, талантливо, хоть сейчас вешайему народного артиста. Потом, когда мусора схлынули, прокрутил нас всех повторому кругу. Я ему – ту же мультяшку. И Генке тоже, понял? Такая встряска слюдьми, случается, делает разные поганые чудеса – вот Генаш с моего базара иперепугу вбил себе в башку, будто тоже видел, как ты нырял в лаз вслед заперсюком. Да так расписывал, что я с недосыпу и переживаний на минутку самзасомневался – вдруг тебя и точно засыпало… Между прочим, этот пидер и неподумал подмогнуть милиции техникой, хотя мог бы табун импортной припереть, набазе-то у нас ее несчитано…

– А зачем я ему? – пожал плечами Данил. – Яему теперь и на сувениры не нужен… Могу и полежать, что твой Чингисхан – покаон крутит делишки. Вот что, дядя Миша… Ты тайгу знаешь?

– А то! От вдоль и до поперек. Я ее, командир, на своемвеку бензопилой побрил столько, что если посчитать, какой-нибудь задроченныйЛюксембург и получится. А то и Франция. В экспедиции пару раз ходил, еще прикоммунистах, шурфы бил, провода таскал. Такая работенка, что и пахать честно незападло – ни ментов, ни властей, ни светофоров… С ляльками, правда, плоховато.Чистюльки с дипломами пежатся со своим братом, поварихи еще при крепостномправе выплюнулись, а в деревне отряд не всегда и стоит. Вот только охотник изменя никудышный. Больше привык, что сам идешь, а ружья сзади несут… Рассказать,как я по бухаловке рысь с колуном гонял?

– Потом, – сказал Данил. – Не о том сейчасбазар…

…Интеркрайтовский телефон не отзывался. «Понятно, –подумал Данил, отходя от автомата, единственного исправного в шеренге изшести. – ОН и прежде не любил продирать глазыньки в столь ранний час.Наработался за ночь, трудяга, изнервничался, дрыхнет, благо без начальстваостался. Ничего, сейчас поднимем. Домашний телефон там с определителем, ноподойдет жена, а если и сам, не беда…»