которое она восприняла как предательство, она все свои силы и умения направила на карьеру, и у нее быстро получилось овладеть навыками руководителя и занять ведущую позицию в компании. Долгое время одной карьеры ей было достаточно, и думать о личной жизни времени не было, зато было много времени, чтобы заниматься собой. Однако размытое предложение заниматься собой довольно быстро исчерпало себя, и, как только работа ее команды перестала требовать ее ежеминутного внимания, она ощутила то, от чего хотела убежать, — одиночество. Как бы ни была сбалансирована и гармонична её жизнь, желание дарить кому-то свою любовь стало безжалостно одолевать ее, и даже смотреть на семейные пары с детьми ей стало невыносимо.

Предъявленный иск заставил ее вернуться в Смоленск, который она покинула восемь лет назад и в который не собиралась возвращаться. Родители с радостью приняли дочь в своем доме, кормили, заботились о ней, боясь сказать лишнее слово и спугнуть ее, и просили остаться хотя бы на месяц, но Маша всё же чувствовала необходимость вернуться в Москву. Все изменилось в тот момент, когда Страхов познакомил ее со своим другом. Она все думала, где она могла его видеть, потому что ей слишком знакомо его вытянутое лицо с узкими острыми скулами и подбородком, его близко посаженные серые глаза, шрам на левой брови, разделяющий ее на две неравные части, и торчащие большие уши. Нельзя было сказать, что она влюбилась в него, но и нельзя было отрицать, что ей не хотелось бы получить от него приглашение на свидание. Она старалась погрузиться в работу и заполнить финансовую модель для привлечения новых инвесторов, но дело шло медленно и мучительно. Она взяла телефон, чтобы написать своему финансовому директору, чтобы вместе заполнить таблицу, и увидела пропущенный звонок от неизвестного номера. «Это он», — подумала она и невольно широко улыбнулась. Она набрала номер и, когда мужской голос ответил, спокойно сказала:

— Здравствуйте! У меня от вас пропущенный вызов.

— Здравствуйте, Мария! — произнес приятный низкий голос с той стороны трубки, — Это Денис. Нас с вами Женя познакомил в ресторане.

— Я вас помню, — быстро проговорила Маша и осеклась.

— Хорошо, — довольно протянул Денис, — Вы свободны завтра вечером? У нас в ресторане специальный гость, играет джаз. Любите джаз?

— Люблю, — коротко ответила Маша, и снова улыбка заиграла на ее губах.

— Куда за вами приехать?

— Нет, — возразила Маша, — этого не нужно. Я доберусь сама.

— Тогда жду вас к восьми в том же ресторане.

Глава 9. Семья

Страхов отвез Волкова к его родителям и поехал в сизо, чтобы перед отлетом в Краснодар поговорить с клиентом и сообщить ему о намечающемся прогрессе.

Ильинского привели к Страхову и оставили их наедине. Внутренний свет, который во все предыдущие встречи исходил от Антона, стал потухать. Глаза его потускнели, румянец на щеках ушел, и лицо побледнело.

— Скажите, как моя бабушка? — обеспокоенно произнес Антон, как будто забыв поздороваться.

Страхов понял, что беспокойство это вызвано не сменой статьи, зависящей от состояния здоровья пострадавшей, а сыновьими чувствами, в особенности, чувством вины за то, что не может сейчас находиться рядом с бабушкой.

— На ее лечение требуется большая сумма денег, — честно ответил Страхов, с тяжелым сердцем вспоминая разговор с заведующим отделением.

— Насколько? — вздрогнув, задал вопрос Ильинский.

— Около миллиона рублей, — сдавленным голосом произнес Страхов и опустил глаза, внезапно ощутив чувство вины,

— А как все остальные? — так же обеспокоенно спросил Ильинский.

— Примерно так же, — мрачно ответил Страхов и, не выдержав, добавил, — Почему вы не задаете никаких вопросов по делу?

— Вы сами расскажете, — смиренно проговорил Ильинский.

— Дело в том, что — Страхов замялся и решил, что не стоит упоминать об Измайлове, до тех пор пока не он во всем не разберется, — Оказалось, что доказать вашу невиновность будет довольно просто. Сейчас есть другие подозреваемые.

— У следствия?

— У меня, — коротко ответил Страхов и прибавил ободряющим тоном, — Я думаю, что через неделю, вы уже сможете выйти отсюда. Я передам вашим друзьям, что залог не потребуется.

Ильинский поднял усталые глаза на адвоката и с трудом произнес:

— Они хотели внести залог?

— Да, — кивнул Страхов и, попрощавшись с клиентом, отправился на вокзал.

Оформив билет на рейс до Краснодара и набрал номер Наташи, чтобы предупредить ее об отлете.

Наташа, измученная чувством вины, шла домой пешком под жарким вечерним солнцем по гудящему проспекту, задыхаясь от выхлопов проезжающих машин. Воздух стоял сухой и душный, не было ни малейшего порыва ветра, и на небе не было ни одного облака. Она и сама не могла точно сказать, почему не стала брать такси, а отправилась домой пешком. «Наверное, я сама себя наказываю, нужно бы позвонить и поговорить,» — размышляла она, но так и не решалась набрать его номер. Интуиция подсказывала ей, что стоит оставить настойчивость и любые объяснения, дать ему время всё обдумать самостоятельно. Она понимала, что так будет лучше, но не могла ничего сделать с чувством стыда и страха. Рассуждая так, споря сама с собой, она не заметила, как прошла мимо дома, и опомнилась только через два квартала, обнаружив себя на большом перекрестке улицы Кутузова и улицы Фрунзе. Огорченно всплеснув руками, она развернулась и пошла обратно.

Дома ее встретила Лена, одетая в короткое шелковое платье на лямках. Она стояла на цыпочках у зеркала в узкой прихожей и подкрашивала пухлую отвисшую нижнюю губу.

— Ты куда-то собираешься? — спросила Наташа, проползая между хрупкой спиной Лены и стеной.

— Олег приедет за мной через 5 минут, — восторженно проговорила она, подводя свои сапфировые глаза синим карандашом, — Хорошо, что ты так вовремя пришла. Как твой день? Ты есть будешь? Я приготовила ужин. Так заморочилась, пол-рынка избегала, чтобы найти вкусные авокадо, — протараторила она, уже не особо заинтересованная в ответе на вопросы, которые сама же и задала.

Лена в спешке поцеловала подругу в голову и, как только зазвонил ее телефон, упорхнула за порог.

Наташа пожелала ей удачи, заперла дверь, вернулась в комнату и опустилась в