посмотрела так, как смотрят родные на того, кого давно не видели, и по кому слишком сильно скучали. Яна светилась. Ее широко посаженные яркие серые глаза, смотрящие из-под изогнутых пушистых ресниц, блестели нежностью, а когда очаровательная улыбка оголила верхний ряд больших белых зубов, выражение её красивого лица стало наивно-детским.

Рядом с Яной стояла незнакомая Наташе молодая женщина.

— Наташа, знакомься, — ласково сказал Яна, — это Вера. Я тебе про неё рассказывала. Вера, это моя сестра Наташа.

Наташа улыбнулась, поздоровалась и провела к столику сестру и её подругу. В пути она старалась припомнить что-то из рассказов Яны о Вере, но как ни силилась, не могла вспомнить ничего конкретного.

Яна села напротив сестры, чтобы видеть её, и подругу посадила рядом с собой. Пока опоздавшие дамы, опустив глаза в меню, выбирали блюда, Наташа разглядывала незнакомку.

Вера производила впечатление строгой женщины, не знающей милосердия. Тяжелый взгляд её чёрных выразительных глаз, слегка прикрытый длинными прямыми ресницами, напомнил Наташе взгляд Страхова. На её прямоугольном лице резко выделялись широкие, острые скулы и круглый высокий нос, а губы сливались в одну тонкую розовую полосочку. Нетипичная красота Веры наверняка обуславливалась слиянием восточных и славянских ген. Длинное прямое платье цвета неба летней ночью подчёркивало её смуглую кожу, и тёмные густые волосы казались на его фоне ещё темнее. Рядом с легкой и изящной Яной она выглядела приземленной, даже несколько грубоватой.

Когда официант принял заказ, Яна, смущаясь и краснея от стыда, робко начала свой рассказ:

— Я встретила одного человека на работе, мы уже давно встречаемся. Его зовут Антон, он работает вместе со мной, у нас с ним много общего, он такой внимательный. Он предлагает мне уйти от мужа и выйти за него замуж.

Наташа, ошарашенная словами сестры, невнятно пролепетала:

— Я не знаю, дорогая. Толстой бы сказал, что нельзя. Чехов бы сказал, что можно.

Вера, ничуть не изменившаяся в лице после откровения Яны, пожала плечами и сказала:

— Жизнь сложная штука, в книгу её не уместишь. Нужно очень хорошо чувствовать, что хочешь сам и чего хочет от тебя жизнь.

— Видишь, — встрепенувшись, сказала Яна, — я хочу уйти, но должна остаться, — с горечью в голосе произнесла она, выделяя слово «должна», — Почему я не могу быть счастливой из-за устаревших моральных устоев?

— Если ты задаешь себе эти вопросы, значит, эти устои не такие уж и устаревшие, — заметила Наташа, пытаясь понять собственное отношение к поступку сестры.

Вера согласно кивнула головой и продолжила:

— Среди трех слов «хочу», «могу» и «должна», все хороши, но только если наша мотивация истинная, сбалансированная. Тогда «хочу» не закрывает пеленой наши глаза, наполняя их животной страстью к материальным наслаждениям; «должна» не взваливает ношу ненужной ответственности и ожидания благодарности в ответ; а «могу» не прорастает короной гордыни на нашей голове.

Яна замотала головой и огорченно проговорила:

— Моё хочу и должна не совпадают. Я даже не понимаю, почему я сомневаюсь. У нас нет детей, меня ничего не держит.

Наташа сочувственно посмотрела на мятущуюся сестру, не находя подходящих слов для поддержки.

— Уходить от мужа или не уходить — решать тебе самой, — ясно сказала Вера,

— Но если остаёшься, важно понимать, почему ты это делаешь. Не будешь ли ты зла на весь мир? Зачем эта жертва? Не захочется ли тебе мстить собственным детям и нелюбимому мужу? А если уходишь, то не будет ли с ним то же, что и с этим? Ты можешь гарантировать, что не поймёшь со временем, что это не такая любовь, какая была? Не слишком ли много ожиданий ты возлагаешь на эти отношения? Несёшь ли ты ответственность за свою жизнь и счастье или хочешь, чтобы Антон сделал тебя счастливой?

— Я счастлива с ним, а без него — нет, — твердо заявила Яна, надув пухлые губы.

— Вот и проблема, — разведя руками, спокойно произнесла Вера, — Ты живешь в иллюзии. А когда человек живет в иллюзиях, а не в реальности, каждое материальное событие мира приносит ему бесконечную боль. Когда человек знает, кто он, не врет себе, знает свои истинные цели, то есть он во всем опирается на себя, такое состояние способно принести счастье. А ты сейчас убегаешь от ответственности за себя же саму.

Смелость и простота, с которой Вера говорила то, что никогда не сказала бы Наташа, щадя чувства своей сестры, раздражала ее, но она не могла отвести от нее взгляд. Вся натура Веры обладала природным магнетизмом, от которого нельзя было спрятаться, закрыться или убежать.

— Хочешь сказать, что я не знаю своего истинного желания? — оскорбленно спросила Яна.

— А ты его знаешь? — подняв черную бровь вверх, поинтересовалась Вера.

— Я хочу быть с Антоном, — в сердцах бросила Яна, и на ее высоком лбу выступила испарина.

— Уверенна? — также спокойно и настойчиво проговорила Вера.

Яна впала в ступор и замолчала.

— Кажется, что ты хочешь быть счастливой, — пояснила Вера, повернувшись лицом к подруге, — Только есть проблемы. Для тебя счастье — это бесконечное получение удовольствия от жизни. Если понимать счастье только так, то ты никогда не будешь счастливой. В жизни всегда будут болезни, ссоры, смерти, другие обстоятельства, которые нужно будет преодолевать.

Наташа вздрогнула от этих слов, по ее рукам побежали мурашки, и она машинально стала гладить свой живот.

— А как я себя должна чувствовать счастливой? — с укором спросила Яна у Веры, выставив плечи вперед и спрятав голову.

— Должна? — изумленно переспросила Вера и рассмеялась, — Так это не работает. Каждый сам ищет ответ на этот вопрос. Я могу тебе только сказать, как я себе на него отвечаю.

— Давай, — охотно согласилась Яна, и плечи ее опустились.

— Опираясь на себя, не впадая в иллюзии, не становясь жертвой, тираном или спасателем, исполняя свои обязанности ответственно и с любовью, можно почувствовать себя счастливым.

— Наташа, что ты думаешь? — в отчаянии спросила Яна, повернувшись к сестре.

Наташе хотелось кричать о том, что сестра совершает огромную ошибку, что она Каренина до мозга костей и, вероятность, закончить так, как Каренина велика. Однако излишняя эмоциональность могла напугать