Очищающее пламя сигналило о готовности снять дебаффы, но оно бы ее и убило: Зверь уже снял больше половины здоровья со своей жертвы. С незапланированного, но явно долгожданного перекуса.

Монк среагировал мгновенно. Большое лечение, длань очищения – последняя не избавила от оцепенения, но хоть кровью не дала истечь. Зверь отшвырнул тушку Хэйт, и метнулся к монаху.

– Агр не проходит, – зло скрипнула зубами орчанка. – Никак… Эй, мохнатая срака! Щитец нюхни, плешивая собака!

– Предлагаю влить в него все, что только можно из скиллов, – донесся голос Рэя (сам кинжальщик готовился устроить врыв из теней). – Или мы его зальем уроном, или он нас.

Монка Хэйт вытянула. Пламенем сняла с себя дебафф. Регенерация, лечение. Зверь не прекращал трепку. Наплевав на последствия, она подскочила к монаху с касанием земли. Не воспоследовало: Зверь наигрался, отшвырнул «косточку», прыгнул за добавкой к сочному телу танцовщицы.

Как выжила Хель, никто не понял. Один лекарь валялся грудой тряпья в углу, оглушенный без возможности снятия эффекта. Вторая со своими двумя с хвостиком лекарскими умениями была на откатах.

– С-собака с-сутулая, с-снулая, – просипела Барби в искреннем негодовании. – С-суповой набор с с-сукровицей.

Вокруг волчары заискрило, засияло, засверкало: разом, одновременно стали разряжать умения компаньоны терзаемой демоницы. Огонь, тьма, свет – одновременно. Росчерки стали и ворохи искр из-под когтей и от усиленных скиллами лезвий.

Пришел в себя Монк, подхватил на грани жизни и смерти танцовщицу. И почти сразу переключил отхил на Локи – новой целью Зверя стал авантюрист.

Немногим позже, когда зверюг стало двое, свистопляска с мельтешением достигла предела. Вылилась в закономерное: лужицу крови и тающее в воздухе тело Рюка. Слишком много критических ударов подряд, слишком малый запас здоровья – на двух голодных хищников не рассчитанный.

«Оставайся в центре», – нашел время для чата лучник.

Хэйт сверилась с таймером: чуть больше двух минут до закрытия луча. Все верно, смысла бежать к ним, сломя голову, нет уже: они либо раньше пересилят психованных псин, либо отправятся на воскрешение следом за чародеем.

Случилось первое. Выжав из себя весь возможный урон за короткий, сумасшедший бой, Зверя они все-таки прикончили. Прижучили смердящую барбосину – так это откомментировала баба-страж.

И на том закончили. Убедились, что закрытый зеленой пеленой тоннель пятого часа минуется лучом. «Часовая стрелка» перевелась на час вперед, открыв тоннель к каким-то монстрам часа шестого. Но к ним решили заглянуть на огонек в другой раз.

Следующее утро, кроме традиционной чашки кофе и шоколадных шариков с шоколадным же молоком (для пущей бодрости и сил), преподнесло Веронике сюрприз.

– Здравствуй, Лана, – пришлось поднапрячься, чтобы выудить из омута памяти, где складировалась абсолютно бесполезная информация, это имя.

– Привет, Вероника, – судя по отсутствию заминки, художница Лане запомнилась получше.

– О, вы знакомы? – удивился Стас, обустраивающий место для модели.

– Да, – коротко подтвердила Вероника.

Не вдаваться же ей было в подробности, что знакомство их с Ланой длилось секунд тридцать-сорок и завершилось бегством Вероники на балкон?

– Общие знакомые, – приподняла брови, вроде как укоризненно, Лана.

А вот это было лишним: впускать куратора в ту часть жизни, где Галка и Лешка, студентка не собиралась. Никогда. К чему? Это – настолько личная территория, что впору высоким забором обносить. Хватит со Стаса того, что она показала ему акварели с пернатыми. Самих пернатых, к слову, ей тоже не пришло в голову демонстрировать преподавателю.

– Твой муж не против твоего позирования? – малость коряво сформулировала вопрос Вероника, чтобы модель не взбрело в голову рассказать побольше про общих знакомых.

– Он… – замялась девушка. – Предполагается, что я на работе.

– Внезапненько, – в духе одной знакомой орчанки выдала художница.

Пока смущенная модель собиралась с мыслями, Вероника вспомнила про то, как ту орчанку укорила гномка, мол, ни котиков та не любит, ни собачек, ни даже феечек. На что баба-страж решительно возразила: «Собак как раз люблю. Но – настоящих. В глазах больших и искренних огромными буквами слово – ПРЕДАННОСТЬ. Как их таких не любить? А эту пиксельную песью срань я на копье вертела и щитом мудохала».

У Ланы были очень искренние глаза. Виноватые, печальные, светло-карие. И потому Вероника вспомнила эпизод про собак… Хмыкнула, оценив выверт ассоциативного ряда.

– Я библиотекарь, – вздохнула блондиночка. – Была, до недавнего времени. Давно уже поговаривали, что нас сократят, заменив на табло с каталогами, но это еще моей предшественнице говорили, а той до нее. Прогресс до нас шел медленно, финансирование утекало куда-то не туда. Мы сидели в покое и на бюджете.

– А потом кто-то устал воровать, – обратил на себя и собранную композицию Стас. – Шутка. От этого никогда не устают. Я всецело приветствую общение, оно помогает учащимся лучше понять модель, но делать это лучше в процессе работы. Хорошо? Хорошо. Славно. Вот так, ручки чуть сдвинем. Подбородок выше. Веер. Прелестно! Работаем.

Модель, к слову, выглядела симпатично. Кремовая блузка с пышными рукавами. Такие, если Вероника ни с чем не путала, назывались забавно – «фонарик». Юбка ниже колена, мятная в сливовую редкую клетку. Сочетание мяты и сливы было прямо как в рецепте напитка, повышающего здоровье и бодрость, подаренного в игре добрым поваром-толстячком незадолго до совместного отбытия в Гиблые Отроги. Еще не опробованного рецепта: готовыми блюдами и напитками Сорхо снабдил всю их группу с избытком.

К крему, сливе и мяте прилагался ячменный цвет волос и янтарь печальных глаз. И деревянный веер, который в нераскрытом виде держала под перекрестьем кистей рук модель. Фон: материи тыквенного и теплого салатового цветов, наброшенные одна на другую.

Вместе все давало очень сочную картинку. Не то, что черный-черный Вал с его оранжевой футболкой…

– В общем, меня и двух девочек сократили, – под шорох сухих еще кистей продолжила рассказ Светлана. – У Игоря на работе тоже не все ладно. И я… не нашла слов… или смелости, чтобы сказать: «Дорогой, я теперь безработная, с моим образованием и стажем устроиться смогу в лучшем случае кассиром, а тех тоже собираются менять на автоматы». И вспомнила, вот, про то, как девочка на форуме рассказывала про опыт позирования для студентов. В том году в вашем же училище она пробовалась. Лика ее зовут.

– Темненькая такая? – вспомнила обладательницу не самого частого имени и четвертого размера груди художница. – Да, помню, мы с ней работали.

Лика позировала им обнаженной. Это не для того, чтобы поглазеть на голую плоть у них устраивалось, а для наглядности в работе с анатомией.