– Она ходила к вам от комплексов избавляться, – заалела щеками Лана, явно будучи в теме тонкостей позирования знакомой. – У нее шрам. И она дико стеснялась открытого купальника, да и вообще своего тела. В процессе забылась, втянулась. Больше не комплексует. Сказала: чем платить кучу денег психологу, я встала голой перед дюжиной незнакомцев, и перестала стесняться себя. И мне за это еще и заплатили.

– Хм, – Вероника снова порылась в омуте бесполезной информации. – Не помню, чтобы у нее был шрам.

– Вот! – вспыхнула Лана. – Как она и сказала: никто из ребят даже не заметил эту ерунду. И все ее страхи как рукой сняло.

– То есть ты ходишь на уроки живописи, – не разделила восторгов модели художница. – А мужу говоришь, что на работу? В библиотеку?

– Потом я обязательно признаюсь, – погрустнела блондинка. – Когда-нибудь. Когда мы будем получше держаться на плаву.

«Ложь как основа для спокойствия в семье. Шикарно!» – Вероника покривилась, тут же вспомнив бесконечные нотации от Гали о том, что ей пора бы уже если не замуж, то хоть парня завести. – «Нет-нет-нет, это не моя история. Я – завела попугаев. Им врать не нужно для домашнего счастья».

По дороге домой она заскочила в супермаркет. Где, кроме продуктов, купила… скакалку. Что орчанкам – зло, то для других отличная подмога для поддержания формы в условиях отсутствия спортзала. Вероника любила бег, но не в морось, не в ливень, не в снегопад. А в любимом ею Питере что-то из этого происходило каждый день, за редким исключением.

Поначалу древний часовой механизм работал по часам – нормальным часам. Теперь же, с закрытием трети коридоров, правая часть «циферблата» смахивала на рот с щербинами. Из-за этих щербин переводилась дальше и дальше «стрелка», которую раньше можно было сверять по часам. Только не по московскому времени, но оно и понятно.

Создатели игры из других регионов были. А у ребят уже возникли подозрения, что так называемые «древние» – это как раз про создателей. Все эти шарады и механизмы, ими (древними) оставленные – особый контент от разработчиков. Для сообразительных, для упертых прописанный. Игроделы азиатские, опять же, любят упорство в достижении цели. И усложнять к той цели путь, как только можно и нельзя. Но всегда оставляют лазейку: нерешаемая задача – источник проблем. Нерешаемая задача – разочарованные игроки. Итого: упорство, смекалка, боевая сыгранность и немного удачи – рецепт к решению почти что любой загадки Восхождения.

И с Великими Часами Древних Ненависть была твердо намерена разобраться. Сыгранности пока до идеала было далеко, зато прочие компоненты рецепта наличествовали.

Часы сдавать свои секреты не спешили.

И подкинули тем, кто дерзнул вмешаться в их ход, в тоннеле на часе шестом – насекомых.

Мелкую гнусь, жужжащих и жалящих ос, округленьких, ленивых шершней. Рои, по которым совершенно не проходил физический урон. Жужжащие шары превосходно выжигались и вообще легко пробивались магией, но толку, если магов в их группе, считай, и не было… Адептка, с не самым серьезным арсеналом атакующих скиллов, Салли с ее огнеметом (в этом проходе саламандра оказалась просто незаменима). Кен, по откату закидывающий в гудящие рои стрелы со стихийным уроном. Рюк, добавляющий чуть-чуть стихии света к ударам. Геро, с его кислотой из всех голов. И монах, что творил чудеса, снимая уйму отравляющих эффектов и вытягивая с того света «камикадзе» – тех бойцов ближнего боя, что собирали толпы насекомых на себя, чтобы те роились кучнее, компактнее, и Салли с Хэйт тратили меньше маны, а также откатывающихся умений.

Произошло невозможное: у Барби закончились ругательства. Она начала повторяться, а к концу коридора и вовсе замолкла. «Чесуны одолели», – на прямой вопрос от заботливой гномки, в порядке ли их зелененькая, отозвалась орчанка. – «А еще в язык тяпнули». Добрые разработчики подарили укусам насекомышей дополнительный эффект – зуд. Каждый прокус зудел и чесался, а самая мелкая мелочь, как выяснилось, была способна просочиться под тяжелые доспехи.

В бою с Роем Шестого Часа «мощу огневую» берегли, как могли. И все же на этапе с раздвоением оба Роя с бешеным: «Жу-у-у!» – рванули к Салли и Хэйт.

В один миг допел строку про не ставшего Богом поэта бард, отзвенел мелодичный плач струн, ослабили обзор жемчужные сферы. И о сферы эти ярясь, ударили Рои. Облепили со всех сторон. Полетели – от своих же – взрывчатые алхимические фляги. Полыхнули сиреневым пламенем. С потолка посыпались камни, шипами вздыбился пол. Округлый зал окутала тьма – это Хэйт за отпущенные бардовской песней пять секунд бессмертия раскастовалась от души. Помирать – так пустив все в откаты.

К Рою, атаковавшую его огненную подругу, портанулся Геро, выдал струи «дихлофоса». Недобитому гнусу хватило. Дернулись и замерли полупрозрачные крылышки. Осыпались серыми кляксами.

– Ненавижу насекомых, – выдохнула Хэйт, подняла знак VI. – Не-на-ви-жу-жу!

– Ясен ясень! – хлопнула в ладоши, освобожденные от оружия и щита, Барби. – Жу-жу и я ненавижу-жу.

Седьмой час был часом химер. Кроме очевидной некрасивости и монструозности монстров – такое игровое масло масляное – ничем особенным он не запомнился. Казались страшными, оказались простыми. После предыдущих испытаний – слабенькими.

На восьмом часу им пришлось ковырять големов. Нудно, медленно. Непозволительно долго. О том им поведал таймер при подходе к залу с главным големом. Шесть минут им отводил на схватку с мини-боссом бездушный механизм.

Так они растранжирили одну из двух попыток пройти восьмой коридор.

Девятый час познакомил группу с элементалями. Воздушными и огненными, джиннами и ифритами. Эти не вызвали существенных сложностей, разве что Салли ничего не могла сделать с огненными элементалями. Те не просто неуязвимы были к магии своей же стихии, они от нее подпитывались. Впрочем, Рэй не был идиотом, и после одного эксперимента выбивал цели для питомца вручную, направляя исключительно на воздушных противников.

Грозовой элементаль, финальный мини-босс, воплощение «небесного огня» – молнии, заставил группу встряхнуться. И побегать, и попотеть. Он бил молниями с двух клубящихся тучевых выступов, заменявших Элементалю Девятого Часа руки. Он гонял по комнатке клубки шаровых молний. Он пробивал всех разом цепной молнией.

Худо приходилось тем, кто бил по мини-боссу сталью: за каждый такой удар Элементаль платил ударом тока.

– И йопом токает, и током йопает, – под вздыбленными дредами перекосилось зеленое лицо. – И ёкает сердечко, ёкает…

– Так как они сеяли ветер, то и пожнут бурю[2], - с видом полного просветления изрек монах.

Монах держал их жизни. Держал руку на пульсе каждого, у кого ёкало сердечко. А еще, как совсем скоро выяснилось, монах накаркал про бурю…

Раздвоившись, Элементали устроили грозовой ад. Джинны злятся, когда их загоняют в бутылку. Здесь же грозу загнали под землю, и гроза воспротивилась. С гибелью одной из копий второй Элементаль взорвался ошметками туч, а те извергли множество электрических дуг. Было красиво: искрящиеся арки, разряды, снопы искр. Эдакая кружевная 3D-салфетка из молний, заполнившая весь круглый зал.