Глядя прямо перед собой, Алекс стискивает челюсть.

— Что тебе в нем не нравится? — спрашиваю я, но он молчит.

— Тебе просто надо ближе с ним познакомиться, — решаю я.

— Как близко ты его знаешь? — Он переводит взгляд на меня, и в его голосе улавливаются обвинительные нотки.

— Что это за вопрос? — отвечаю я, а внутри все холодеет, когда он снова переводит взгляд на дорогу. Можно подумать, он имеет право о чем-либо меня спрашивать.

Он снова смотрит на меня.

— Ты спала с ним?

Вот это да. Не ожидала, что он спросит прямо в лоб. Слава богу, мой гнев оказывается сильнее удивления.

— Тебе-то что, если и так? — огрызаюсь я.

— Ничего. Это не мое дело, — безжизненным голосом отвечает он, включив поворотник и собираясь обогнать грузовик. — Можешь спать, с кем тебе вздумается.

Потрясенно и сердито смотрю на него.

— Ты думаешь, что именно этим я и занимаюсь? — холодно спрашиваю я. — Каждую ночь шатаюсь и сплю с разными мужиками?

Он передергивает плечами.

— Забудь.

Задерживаю на нем взгляд и по наитию оборачиваюсь назад. Локи смотрит на меня полуоткрытыми глазами. Он снова закрывает их, а мне остается только гадать, подслушал он наш разговор или мне только показалось.

— Я не поверила своим глазам, когда проснулась. Уэйн говорил мне, конечно, не этим утром, потому что перед таким большим событием нельзя видеть друг друга, но он говорил мне когда-то давно: «Погода в Лейк-Дистрикт — дрянь. Дрянь!» Он ошибся. Вы только посмотрите! Гляньте на это!

— Красиво, правда? — добродушно говорит Мария, пока Рейчел фотографирует все вокруг.

— Совершенное великолепие, — продолжает Беки, наша непомерно общительная невеста. — И только подумать, он хотел жениться в Лондоне. В Лондоне! Старый скучный Лондон вместо этого чудесного места? Я так рада, что настояла на своем. Безумно рада.

— Замри ненадолго, — мягко просит Мария.

— Я в загс, — шепчу на ухо Рейчел. Она весело кивает.

Уэйн согласился жениться на Беки, потому что она поставила вопрос ребром, заявив «сейчас или никогда», — вот что мы услышали. Обоим далеко за тридцать, и пара ведет совместную жизнь уже двенадцать лет, но совсем недавно ни малейшего намека на супружество не наблюдалось. Она хочет детей, а он — беспроблемную жизнь. Она решила, что пришло время усложнить его жизнь или закончить отношения.

Я так и не поняла, зачем ей эти хлопоты.

Уэйн абсолютно уверен, что брак — это зло.

— Зачем все эти цветы? Я же просил ее отпраздновать по-простому, — слышу я, как он жалуется своей матери, одетой в сиреневый шелковый костюм и огромную шляпу ему под цвет.

— Это большое событие в ее жизни, — рассудительно отвечает мать Уэйна. — Она долго его ждала.

— Просто смешно. Зачем жениться — мы же и так вместе.

Не могу сказать, что его слова лишены смысла. Но теперь уже поздновато в этом кого-то убеждать. Уэйн по-прежнему немного раздражен, а я не хочу фотографировать его с таким выражением лица.

— Уэйн, твоя мама выглядит просто чудесно, правда? — обращаюсь я к нему, рассчитывая на то, что он посмотрит на нее и улыбнется. Но вместо этого он вводит меня в ступор следующими словами:

— Я не хочу никаких фотографий. Уберите эту штуковину от моего лица!

— Уэйн! — потрясенно выговаривает его мать, а на лице ее проступает настоящий ужас. Но он в бешенстве уходит прочь.

О господи. У нас здесь небольшая загвоздка.

Делаю все возможное, чтобы снять его издалека с помощью масштабирования, но почти на всех фотографиях он получается хмурым.

Слава богу, что есть цветы, скажу я вам. Хотя бы на них можно сосредоточиться. Целые водопады розово-фиолетового морозника, синих цветков живокости, мускари и василька прикреплены фиолетовыми лентами к позолоченным стульям, выстроившимся рядами, и огромные букеты украшают все прочие поверхности. Такое зрелище поражает воображение.

Появляется Беки, и больше всего она напоминает сияющий луч света. Надеюсь, ей удастся заразить собственной радостью будущего мужа. Я думала, что она выберет что-нибудь поскромнее, учитывая, что они женятся в загсе, но, к моему удивлению, она выбрала платье-торт. Невеста далеко не худышка, но ошибки с отсутствующими лямками она не допустила. У ее платья приятное V-образное декольте, жесткий корсет с широкими бретелями на плечах, а вокруг талии, прямо над вздымающейся волнами белой юбкой, красиво разбросаны кристальные и жемчужные капельки. Ее золотисто-каштановые волосы собраны в высокую шишечку, а уши украшают серьги-подвески со стразами.

Восхищенная Рейчел, глядя на меня, поднимает большой палец вверх.

— Обожаю, когда они выбирают пышные платья, — говорит она, обходя меня. — Какие здесь дела?

— Э-э, нормально, — отвечаю я.

— Что такое? — ее явно охватывает беспокойство.

— Думаю, нам попался несколько упрямый жених.

Мы обе смотрим на него: он сверяется с ручными часами. На женихе довольно-таки симпатичный костюм, но в целом ничего особенного. Совсем ничего — по сравнению с тем, как постаралась Беки.

— Не волнуйся, позже будут хорошие снимки, — заверяет меня Рейчел.

Я встаю позади нее, и она начинает фотографировать. В магнитофоне звучит песня «Давным-давно… Сказочная любовь» из альбома «Принцесса-невеста», и я закусываю губу. Приятная перемена после «Свадебного марша», это точно.

Беки идет по проходу, и я готовлюсь ловить реакцию Уэйна. Но он не оборачивается; его взгляд застыл на регистраторе. Гости начинают ворковать и раскрывать рты от изумления, когда Беки проходит мимо, и в эту минуту, видимо, любопытство Уэйна все-таки берет верх, и он поворачивается. Щелк. Его челюсть отвисает, и он явно шокирован. Ни тени улыбки. Он смотрит на невесту и не верит глазам. Очевидно, он не знал о том, что она наденет пышное платье. Он собирается c духом, и его лицо принимает нормальное выражение, но сердце у меня обрывается — так жалко невесту.

Удивительно, но Беки, кажется, даже и не расстраивается из-за нерадивого жениха. Это лучший день в ее жизни. Мы едем по петляющей дороге на место сбора, в котором пройдет праздник. По правую руку от нас раскинулось озеро, которое просматривается над серой каменной стеной, тут и там усыпанной зеленовато-коричневым мхом. Слева проносятся высокие кудрявые деревья, а под ними простирается зеленый лесной ковер, щедро украшенный пушистыми кустами папоротника, которые усердно тянутся ввысь, купаясь в рассеянных лучах солнечного света.

Местами внушительные склоны хребта прорезают бурлящие потоки, и кажется, будто раны зияют на горной плоти, измазанной зелеными, пурпурными, коричневыми и серыми красками. К ней льнут чахлые кусты утесника, полыхая желтыми цветами. Рододендрон кричит яркими красками: насыщенной оранжевой, розовой, красной и желтой.