он и воспользовался в 1621 году, возглавив гонение на Бэкона. Этот эпизод показывает, до какой степени переплетались тогда в английской политике личные и государственные интересы.

Поведение Бэкона на посту судьи, кроме двух случаев, можно назвать примерным. Он издал свыше четырех тысяч указов и постановлений, большинство из них отличались действенностью, точностью и принципиальностью…Из двух вышеупомянутых случаев один был связан с правительственным постановлением…Другой случай, который нельзя назвать примерным, был чисто личным проступком самого Канцлера, что послужило формальной причиной отстранения его от должности. Его обвинили в том, что два года перед тем он принял подарки от двух участников судебной тяжбы, чьи дела еще находились в производстве.

Хотя он регулярно вмешивался в ход разбирательства, когда возникало сомнение, честно ли судьи ведут дело, по отношению к себе он был поразительно беспечен…Бэкон не отрицал, что он принял эти дары, но мог бы с полным правом заявить, что они не повлияли на его решение, ведь оно было вынесено не в пользу дарителей. Никто не оправдывает действий Бэкона, и сам он не искал себе оправданий… но если судить по меркам того времени, в коррупции Бэкона обвинить нельзя. Он был виноват в том, что не очень следил за поведением своих слуг, как показал Спеддинг. И по моральным нормам того времени был слишком наивен: не скрывал полученные дары, как поступали другие. Но и его обвинители вели себя не лучшим образом: Бэкон был просто козлом отпущения – принятие даров было тогда общепринятой практикой.

Преступление Бэкона надо рассматривать в контексте растущего недовольства торговлей должностями и финансовыми беззакониями, которые творились при дворе короля Иакова. Все началось с безудержной торговли титулами и званиями. В первый год царствования Иаков возвел в рыцарское достоинство тысячу человек – деньги в казну двора так и текли от желающих называться “сэром”, король даже позволил торговать титулами придворным любимцам. Чтобы еще пополнить казну, был придуман титул баронета (изначальная цена титула равнялась 1095 фунтам, но скоро титул сильно подешевел, слишком уж бойко им торговали, и цена упала до 200 фунтов); титул, же пэра стоил 10 000 фунтов. Главным продавцом титулов был Букингем, ставший к 1620 году всесильной фигурой при дворе; он получал от этой торговли огромные прибыли для себя, своих родственников и приспешников…Продавались также правительственные должности, придворные постоянно боролись друг с другом за посты, сулившие большой доход: купивший такой пост тянул деньги с тех, кому приходилось обращаться к нему за помощью. Как показали недавние исторические и социологические исследования, практика, подобная существовавшей в судах в правление Иакова, – взяточничество, разбазаривание казны, радение родному человеку, словом, то, что мы называем коррупцией, – присутствовала фактически во всех современных государствах на ранней стадии их существования… Служащие Короны не получали регулярного жалования из общественной мошны и материально зависели и от продажи должностей, и от использования отношений «патрон-клиент», что иногда осуществлялось в виде традиционных новогодних дарений, но чаще это были чисто коммерческие сделки. Чиновники, находившиеся на службе у короны, оплачивались реально теми, кто обращался со своими нуждами в их ведомства…

Между 1610 и 1630 годами начинается заметный сдвиг в нравственном сознании общества, что проявляется в растущем возмущении царящей в судах коррупцией… Король ожидал найти в Лондоне ручной парламент, готовый выполнять все его прихоти, но был жестоко разочарован: на каждом заседании между королем и Палатой общин возникали конфликты.

И в 1614 году Иаков распустил парламент, выразив изумление, как это его “предки могли допустить создание подобного института”… Король не созывал парламент до 1621 года, выискивая деньги из других источников, так что когда парламент открылся, оказалось, что недовольство в нем достигло точки кипения. Особенное негодование вызывал фаворит Букингем, коррумпированный до мозга костей.

Главной мишенью нападок были ненавистные монополии и патенты. Они давали право владельцам (выложившим за них большие деньги) исключительное право торговать тем или иным ввозимым товаром… Монополии управлялись придворными чиновниками, которые могли конфисковать товар, отправить в тюрьму или оштрафовать якобы нарушителей именем короля. Граждане не имели права обжаловать эти действия… Три предыдущих парламента тщетно протестовали против монополий. Будучи одним из главных юристов Короны, Бэкон, несмотря на отрицательное отношение к монополиям, не мог не участвовать в коррумпированной системе, поддерживаемой Короной. Да, он советовал королю отменить самые вопиющие монополии, но король, чьи протеже жировали на этой системе, оставил совет Бэкона без внимания. Иаков и сам зависел от торговли монополиями, это был источник финансирования королевских трат, и он не мог ее отменить, хотя время от времени и делал примирительный жест – отменял наименее доходные монополии. А поскольку Бэкон был предан и королю, и Букингему, парламентская оппозиция, возглавляемая Коуком и Крэнфилдом, обрушила весь огонь на него. (Крэнфилд очень интересная и важная фигура. Он был то, что называется «нувориш». Своего положения и богатства добился разными путями; умом, трудом, женитьбой на богатой наследнице и отсутствием принципов. Но в первое десятилетие века он был преданным помощником графу Ратленду, был бухгалтером у «Кориэта» – еще одна маска графа, – написал хвалебный панегирик для его путевых записок; если где и искать томик сочинений Шекспира, так в его архивах, которые до сих пор не разобраны.

Думаю, он недолюбливал Бэкона. Так что в его нападках на Бэкона был, полагаю, и личный мотив – М.Л.)

…Компания, которую Крэнфилд вел в парламенте, была “прямой атакой на Бэкона” [96], но, будучи остановлен королем, он сменил курс и обрушился на закон, гарантирующий помощь банкротам, который был одобрен Канцлерским судом. 14 марта Крэнфилд объявил этот закон “вопиющим безобразием” и, прекрасно зная, что закон – детище Бэкона, обратился к королю с советом не участвовать в творимых этим судом безобразиях. Король, чьи позиции заметно слабели, неделю занимался этим вопросом, и в конце марта Крэнфилд объявил королевское решение об упразднении закона о помощи банкротам.

Пока шло активное разбирательство деятельности суда, возглавляемого Бэконом, вдруг выплыло на свет божий, что Бэкон сам брал подношения. Нашли двух обиженных, проигравших дело, несмотря на подарки, и они изъявили готовность публично против него свидетельствовать…Будь это открыто несколькими годами раньше или не в столь горячий момент, принятие даров могло бы быть расценено как действие общественного лица, которое “в отличие от многих других государственных чиновников не использует свою должность для стяжания богатств ни в виде земель, ни в виде денег”. [97] Не имея возможности нападать на Букингема и горя желанием привлечь к суду Бэкона, оппозиция начала длительную архаичную процедуру импичмента. Палата общин