Вечером, вернее ночью, я ворочалась в кровати с боку на бок.Сон не шел, в голове крутились самые разные мысли. Костику будет хорошо уИрины, завтра днем Тома съездит в родильный дом и возьмет необходимые справки.Только бы девчонка, родившая мальчика, не заявилась к нам и не потребовалаотдать ей сына. Хотя – не отдадим и точка, пусть попробует! Может, это инезаконно, но что за судьба ждет мальчика у матери-алкоголички? А в Волгоградеон получит полноценную семью.

Неожиданно мысли перекинулись на другой объект.

Однако как странно. Ну зачем Ольге Леонидовне, вполнеобеспеченной даме, самой мыть окна? К тому же, у нее есть домработница… Неужелинаемная сила не могла протереть стекла?

Однако в смерти Зверевой есть еще много непонятного.Скажите, вы когда-нибудь сами протирали стекла? Я делала генеральную уборкупринадлежавшей нам с Тамарой хрущобы два раза в год: на Пасху и к первомусентября. Естественно, тогда же мыла и окна. И как всякая хозяйка знаюнесколько простых правил. Первое: никогда не следует наносить на стекла воду, вкоторой разведен стиральный порошок, да еще в такой концентрации. Над пластмассовымтазиком в квартире Зверевой стояла пышная шапка белых пузырьков. Подобныйраствор потом не смыть никакими силами. К тому же сейчас в продаже полносредств, облегчающих нелегкий труд стеклопротирщицы: от дорогих – «Алиса» и«Мистер Мускул» – до копеечной отечественной «Хозяюшки».

Второе. Никогда нельзя заниматься этой утомительнойпроцедурой, если солнце бьет прямо в глаза: на стекле останутся полосы. И ужсовершенно противопоказано делать это вечером, при электрическом освещении: низа что не протрешь окошечко до блеска.

И третье. Ни в коем случае не становись на подоконник босыминогами.

Ольга Леонидовна нарушила все прописные истины, что вызваломое искреннее недоумение. Ладно бы идея навести порядок принадлежала ее дочериАлисе. Неопытная девушка-белоручка, выросшая в доме, где чужие руки застилаюткровати, подают еду и моют посуду… Откуда ей знать, как обращаться с окнами? НоОльга Зверева? Валя говорила, будто баба разбогатела всего лишь лет пять томуназад. Неужели она дожила до сорока с лишним лет и ни разу не мыла окна? Дабыть этого не может! Но главное – это почему все-таки взялась сама за тяжелую игрязную работу?

Я встала с кровати и распахнула окно. На улице моросилтеплый дождик. Хотя, может, и ничего странного. Есть у нас с Томочкой хорошаяподруга, отличный хирург и великолепная хозяйка Оксана. Зарабатывает онахорошо, больные записываются к ней в очередь и, естественно, благодарят послеудачно проведенных операций. Оксанка вполне может отдать сто долларов тетке,которая избавит ее от мытья сортира и чистки ковров. Но наш хирург предпочитаетлично носиться с пылесосом по квартире, а на все мои вопросы отвечает:

– Никто все равно не уберет так, как я. И неприготовит!

Насчет готовки, это точно! Вспомнив парочку изумительныхблюд, которыми Ксюша потчует гостей, я вздохнула и тихонечко, стараясь громконе шлепать тапками, поползла на кухню. Сделаю себе пару бутербродов! Можетбыть, Ольга Леонидовна обожала мыть стекла и не доверяла это священнодействиеприслуге?..

Сжевав хлебцы с сыром и колбасой, я села возле стола ипринялась вертеть в руках сахарницу. Так, если предположить, что некто,инсценировав несчастный случай, помог бедной Зверевой совершить последний вжизни прыжок, значит… Значит, я иду по правильному следу. Не зря видеокассета сзаписью операции хранилась у несчастной Полины в таком странном для подобнойвещи месте, как сливной бачок. Ох, делают в этой клинике нечто такое, чтостоило жизни двум людям: Зверевой и Полине. И вообще, как они связаны между собой.

В этот момент сахарница выпрыгнула у меня из рук ишлепнулась на пол. Раздалось тихое «блям», керамическая плошечка распалась нанесколько неаккуратных кусков. На шум прибежали Дюшка, Клеопатра и Сыночек.Любопытные киски уселись на буфете и принялись с интересом разглядывать, как язаметаю остатки симпатичненькой вещички на красный совок. Дюшка радостно тряслахвостом: столько сахара и весь на полу!

– Ну уж нет, моя дорогая, – пробормотала я, –этот сладкий взрыв пролетит мимо тебя. Собакам нельзя столько сладкого, и потомтам могут находиться очень мелкие осколки…

Взрыв! Сахар, ставший из белого сероватым, ссыпался вновь напол, но я не заметила, что опустила руку с совком вниз. Взрыв произошел в тотмомент, когда Полина села в машину ярко-красного цвета, припаркованную возлегастронома на Петровке. И случился этот ужас буквально в двух шагах отчелюстно-лицевой клиники. Она расположена во дворе этого магазина.

Ровно в девять утра я вошла в дверь больницы. Безукоризненновежливый секьюрити почти ласково спросил:

– Ваш пропуск?

– Там на столбе объявление висит о том, что вамуборщица нужна…

– Идите по коридору до конца, последняя дверь, –улыбнулся охранник, – там Вера Андреевна сидит, с ней поговорите.

Я послушно пошла в указанном направлении и постучалась вкабинет.

– Входите, – раздался звонкий голос:

– Вера Андреевна?

– Входите, – повторила худенькая девушка по видулет двадцати, – что у вас стряслось?

– Меня прислала Ольга Леонидовна.

Вера Андреевна вскинула брови:

– Зверева? Зачем?

– Понимаете, соседствую с ней по лестничной клетке,стою на бирже, на пособие не прожить… Вот она и подсказала, вроде тут уборщицуищут?

– Трудовая книжка с собой?

– Говорю же, на бирже стою, если узнают, что работатьпристроилась, мигом копейки государственные отнимут. Может, можно как-нибудьбез оформления… А? Помогите, пожалуйста.

– Вы кто по специальности?

– Учительница.

Вера Андреевна тяжело вздохнула.

– Не думайте, очень хорошо убираю, – быстросказала я.

И это святая правда. Еще не так давно хваталась за любуювозможность заработать, мы с Томочкой до ее и моего замужества отчаяннонуждались. Приходилось мыть полы, убирать чужие квартиры и постоянно бегать свеником наперевес. Так что я мастер спорта по разряду швабр и ведер.

Начальница постучала карандашом по столу и, сердито сдвинувброви, сообщила: