– А как же вы попали в квартиру?

– Так у Алисы же ключи есть, да вы входите, –пригласила соседка, – меня Лена зовут.

– Очень приятно, Виола, – пробормотала я. –Как же так! Прыгнула! Почему?

Лена замахала руками.

– Несчастный случай. Сначала думала, что самоубийство,а потом в гостиную зашла… Вот, смотрите.

Она распахнула дверь в большую комнату, обставленнуюроскошной светло-розовой кожаной мебелью. Двустворчатое окно было открыто,возле него на табуретке стоял зеленый пластмассовый таз, наполненный мыльнойводой. На красивом светло-бежевом пушистом ковре валялись домашние тапочки,красненькие, с помпонами. Тут же лежали тряпка и пачка стирального порошка«Ариэль».

– Чего ей на ночь глядя окна мыть приспичило? –недоумевала Лена. – Может, выпивши была? Хотя она не пьет. Поскользнуласьна мыльном подоконнике, и привет.

– Мама! – раздался голос из глубины квартиры.

Мы с Леной пошли на зов и оказались в комнате Алисы,просторной, заставленной всякими красивыми вещами. Девушка сидела на кровати,натянув на плечи роскошный белый плед из овечьей шерсти.

– Алисонька, – ласково забормотала Лена, – тыкак?

– Что с мамой? – отрывисто поинтересовалась Алиса.

Лена бросила на меня быстрый взгляд и сказала:

– Ее сейчас отвезут в больницу.

– Она жива?

– Вроде да, – пробормотала соседка, – тебелучше лечь. Сейчас «Скорая» приедет.

– Алиса, – спросила я, – мама находилась домаодна?

– Да. Хотя точно не знаю, – прошепталадевочка, – она мне вечером, около семи, дала денег на косметику, я хотелапомаду купить.

Мы молча слушали слегка сбивчивую речь девушки. Ольгавручила Алисе сто долларов и сказала:

– Только не надо возле метро, в ларьках всякую дряньбрать, съезди в центр.

Алиса послушалась и отправилась в ГУМ. Средств ей хватило назначительное обновление косметички. Девушка приобрела не только губную помаду,но и тени, пудру, лак для ногтей…

Во дворе она увидела сидевшую на скамеечке Надюшу и решилапохвастаться перед подругой приобретениями. Они устроились на лавочке и началиразглядывать коробочки и тюбики. У Алиски было замечательное настроение, и онапостоянно теребила Надю, сидевшую с надутым лицом. В самый разгар весельяпослышался жуткий звук…

Сказав последнюю фразу, Алиса залилась слезами и,раскачиваясь, словно китайский болванчик, начала мерно колотиться головой остенку, жалобно причитая:

– Знаю, умерла, знаю, знаю, знаю…

Лена схватила девушку за плечи, я сбегала на шикарнообставленную кухню и притащила стакан с водой. Но Алиса с силой оттолкнула моюруку, жидкость выплеснулась на покрывало…

В этот момент раздался звонок в дверь. Один из сыновей Леныпобежал в прихожую, и через секунду в квартиру вошел врач с железнымчемоданчиком в руке. Окинув взглядом бьющуюся в истерике Алису, нервно ломающуюруки Лену, двух парней с встревоженными лицами и меня с пустым стаканом в руке,доктор незамедлительно скомандовал:

– Все вышли из комнаты, осталась только одна из женщин.

Я ушла сначала в гостиную, еще раз оглядела тазик с мыльнойводой, тапки, стиральный порошок, тряпки… А потом тихо удалилась.

К клинике челюстно-лицевой хирургии на Петровке я подъехалауже около половины одиннадцатого. Если бы Валентина не рассказала вподробностях дорогу, ни за что бы не нашла этот не слишком приметный домик. Онстоял на задворках, хотя считался зданием, находящимся на Петровке. Наверное,сотрудникам, имеющим машины, не слишком удобно их парковать – возлемедицинского центра нет мест для стоянки автомобилей.

Двери больницы были закрыты, почти во всех окнах было темно,на одной из створок входа белела бумажка. Я кое-как разобрала не слишкомкрупные буквы: «Требуется санитарка, оклад восемьсот рублей, обращаться вдевятый кабинет».

Постояв минуту у мирно спящей клиники, я побежала домой.Очень хорошо, что не поленилась и прибежала сюда вечером, потому что теперьзнаю, под каким видом завтра проникну внутрь без всяких проблем.

Домой я вошла на цыпочках, стараясь не шуметь. В квартирестояла тишина. Дети спали. Я перевела дух, сделала шаг вперед, и моментальнораздался визг Дюшки. В темноте я на нее наступила.

– Тише, тише, – захихикала я, пытаясь успокоитьсобаку.

Но та верещала так, словно ей не слегка отдавили лапу, аотодрали всю конечность целиком. Услышав обиженный визг подруги, проснулисьКлеопатра с Сыночком. Кошки мигом принялись отвратительно мяукать.

– Что произошло? – высунулась из кухни Кристина.

– Молчи, – велела я.

– Ты мне? – удивилась девочка.

– Нет, Дюшке. Разоралась из-за ерунды, сейчас младенцевперебудит, – сердито сказала я и вошла на кухню.

На столе возвышался торт. Большой круглый корж, украшенныйвзбитыми сливками и фруктами. Пахло кондитерское изделие так привлекательно,что рот моментально наполнился слюной.

– О, – сказала Томочка, – наконец-то, а мы нехотели без тебя резать. Будешь тортик?

– Где взяли такое великолепие?

– Ирина испекла, – ответила Катюша.

Я уставилась на приветливо улыбающуюся гостью.

– Сама сделала такое? С ума сойти, небось весь деньстояла у плиты?

– Нет, – засмеялась гостья. – Такой быстроделается, чик-чирик и готово!

Я кусанула восхитительную выпечку и чуть не застонала отвосторга. По-моему, она врет. Быстро такую вкусноту не сделать. Наверное,данные мысли отразились на моем лице, потому что Тамара рассмеялась:

– Нет, правда, очень быстро. Сама удивилась. Ириныполдня не было, и пока я детей купала, они с Кристей сварганили торт.

– Я тут совершенно ни при чем, – заявилаКристина. – Только белки миксером взбивала!

Из спальни донесся негодующий крик:

– Это Костик, – подскочила Тома.

– Ты их по голосам различаешь? – удивилась я.

– Так ведь они у них совершенно разные, – ответилаподруга и убежала.

– Как здорово, – вздохнула Ирина, – сразудвое, близнецы. Вы, наверное, очень счастливы.