– Во-во, ее дочь Алиска с Валькиной Надькой дружит, такони недавно во дворе журнал разглядывали и смеялись, я и полюбопытствовала,чего там рисуют. А там фото даны – бабы до операции и после. Глаза, правда,черным заклеены. Уж скажу тебе, чего только не творят. Рожи гладкие делают. Уодной сиськи, словно пустые мешки висели, а после операции разом грудь такаяаппетитная стала. Алиска объяснила: какие-то штуки всовывают, чтоб торчала, каку молодой. Вот за энти операции страшенные деньги платят!

– Мама, – раздался голос с балкона, – хватитболтать, иди домой. Сколько можно во дворе языком чесать? Собаке ужинать пора!

– Во, слыхала, – обозлилась бабка, – псине,вишь, жрать надо! Доченька моя о дворняге заботится, а чтобы подумать, может,мать родная чайку хочет, это нет! У нас на первом месте собака!

– Мама!!!

– Иду, иду, – заворчала бабка, поднимаясь.

– Валентина в какой квартире живет?

– В первой, ты к ней сходи, все про Ольгувыложит, – посоветовала бабуська и ушла, таща на поводке упирающуюсясобачку.

Я осталась сидеть на скамеечке, тупо ковыряя носком влажнуюот недавних дождей землю. Так, кажется, в конце темного тоннеля наконецзабрезжил тоненький лучик света. Косметические операции! Насколько знаю, данныйвид медицинских услуг и впрямь великолепно оплачивается. Все процедурыподобного рода считаются чем-то вроде предмета роскоши. А за роскошь следуетотдавать много звонкой монеты или шуршащих бумажек. И потом, кассета, которуюстоль тщательно спрятала бедная Полина. Врачи, обсуждавшие всевозможные способыконсервирования плодов и ягод, оперировали лицо! И вовсе они не отрезали нос, апеределывали его. Значит, иду по горячему следу. Истина где-то рядом.

В первой квартире обнаружилась вертлявая девица свыкрашенными в ярко-розовый цвет волосами. Мерно двигая челюстями, онаосведомилась:

– Надо чего?

Я окинула взглядом хорошо воспитанное, интеллигентноесоздание и лишний раз удивилась. Ну почему сапожник всегда ходит без сапог?Отчего именно врачи подхватывают самые невероятные болячки, а самые противныедети, наглые и ленивые, получаются у профессиональных педагогов. Наверное,природа мстит им за издевательства над школьниками.

– Чего надо? – повторило небесное создание.

– Ты ведь Надюша?

– Ну?

– Позови, пожалуйста, маму.

– Нет ее.

– Когда будет, не знаешь?

Девчонка поковыряла в ухе, сосредоточенно изучила вынутуюгрязь и равнодушно буркнула:

– В пять придет, на работе она.

– Да? – удивилась я. – А мне говорили, Валюшаучительница.

Надя уставилась на меня чрезмерно подведенными глазами:

– Верно, в школе преподает.

– Но сейчас каникулы!

– Она подрядилась на рынке шмотьем торговать, –пояснила девушка, – жрать-то охота, а на ее зарплату не разбежишься. Впять придет, чего передать-то?

– Спасибо, детка, еще раз зайду.

– Давайте, – разрешила девица и захлопнула дверь.

Я глянула на часы: без пятнадцати два. Съезжу домой, поем,отдохну чуть-чуть.

Стоило переступить порог квартиры, как стало понятно: отихом отдыхе лучше сразу забыть. Из кухни доносился пронзительный визг. Томусярасхаживала между плитой и окном, пытаясь укачать Нику. Но девица не собираласьзатыкаться. Она яростно выталкивала изо рта соску, ее крохотное личикопобагровело, маленькие кулачки мелькали в воздухе.

– Тише, тише, – бормотала Томочка.

Потом она повернула бледное лицо к двери, и я заметила, чтоподруга осунулась, а под глазами у нее залегли темно-синие тени.

– Вилка, будешь суп?

– Чего она орет? – спросила я.

– Не знаю, – растерянно пробормотала Тома, –только секунду назад переодела.

– Может, пить просит?

Подруга взяла со стола бутылочку с кипяченой водой и сунулаНике в рот. Девочка принялась судорожно глотать, вмиг опустошила емкость ивновь зашлась в гневном вопле.

– Теперь что? – растерялась Томочка.

– По-моему, наше сокровище просто хочет есть!

– Еще целый час до кормления!

– Раньше захотела!

– Нет, все книжки велят давать смеси в твердоопределенные часы.

Я поглядела на толстый том, который лежал на кухонном столе.Доктор Спок «Ребенок и уход за ним». Потом перевела взгляд на синюю отусталости Тамару…

– Знаешь, дорогая, поди ляг на пару часов, только не вспальне, а в моей комнате. Закрой все двери, чтобы ор приглушить, и поспи.

– Нет, – сопротивлялась подруга, – что еще задурь такая – днем спать. Не больная.

– Если сейчас не ляжешь, – впихнула я ее в своюспальню, – точно заболеешь. Ложись, спи спокойно, времени у тебя дополпятого, потом разбужу.

Тамара рухнула на кровать, и не успела я прикрыть дверь, какиз подушек донеслось ровное сопение… Бедная Томочка измучилась до последнейстепени. С ее больным сердцем категорически противопоказаны такие нагрузки.

Прижимая к груди орущую Нику, я вернулась на кухню и открылакнигу. Первая фраза впечатлила: «Родители тоже люди». Ей-богу, очень правильно.И сейчас дам противной капризнице кефир, наплевав на четкий график кормлений.

Получив вожделенную бутылочку, Ника мигом успокоилась,быстренько истребила содержимое и сонно заморгала. Через пару минут она тихозаснула. Я положила младенца в кроватку, вытянулась на диване, стоящем рядом, изакрыла глаза.

«Дзынь, дзынь», – раздалось в коридоре.

Я пошла к двери и, забыв спросить, кто там, распахнула еенастежь. На пороге стояла девица, прижимавшая к себе скомканное одеяло:

– Привет, – сказала она мне, – это ты вчерадетей перепутала?

В нос ударил сильный запах алкоголя. Я всмотрелась получше вполудетское личико, украшенное огромным синяком под левым глазом. Надо же,сразу и не узнала ее. Это она курила в детской поликлинике на лестнице, поканесчастный мальчишка заходился воплем на пеленальном столике.

– Да, уж извините, понимаю, что ужасно получилось, выиз-за меня небось перенервничали, но младенцы так похожи, а одеяльцаодинаковые…