– Что это с ним? – поинтересовалась я у очереди.

– Странные матери пошли, – вздохнула толстаятетка, покачивая своего младенца, – пришла последней на прием, бросила настолик ребенка и курить подалась.

Я подхватила Нику и пошла вниз по лестнице. У окна мусолиласигарету размалеванная девица лет пятнадцати.

– Там ваш ребенок очень сильно плачет!

– Хрен бы с ним, – ответило милое создание, –пусть легкие развивает да от капризов отвыкает!

Решив, что на сегодня «приятных» впечатлений достаточно, японеслась домой.

Томусе стало лучше. Она мигом забрала у меня Нику и понеслав ванную. Я пошла на кухню и принялась звонить третьей даме из моего списка –Зверевой Ольге Леонидовне. Караулова больше беспокоить не буду. Он, конечно,дурак, но убивать Полину и похищать Настю у него нет никаких причин. Да ижелание явно не тянуло на пятнадцать тысяч «зеленых». Подумаешь, хотел пожитьальфонсом при богатой престарелой даме. В наше время подобного поведения нестесняются. Наоборот, кое-кто даже завидовать начинает.

У Зверевой не брали трубку. Я разочарованно положила ее настол и хотела уже разогревать ужин, как из ванной донесся негодующий Тамаринкрик:

– Вилка, немедленно иди сюда!

За все время нашей почти тридцатилетней дружбы подруганикогда не разговаривала со мной подобным тоном. Испугавшись, я понеслась назов.

Красная Тома трясла перед моим носом младенца:

– Ты кого принесла?

Ну вот, от переутомления у подруги случился реактивныйпсихоз, и она временно потеряла память!

– Томусенька, – тихонечко заблеяла я, –главное – не волнуйся, ты держишь в руках новорожденную дочку Родионовой. Славабогу, она у нас не навсегда. Машка скоро выздоровеет и заберет Нику.

– Где ты это взяла? – твердила Тома.

Зная, что с безумными нельзя спорить, я постаралась не злитьТомочку. Так, стану отвечать на ее дурацкие вопросы, а сама доберусь дотелефона и вызову нашего приятеля Генку, он отличный психиатр.

– Не нервничай, милая, ЭТО я взяла в детскойполиклинике на пеленальном столике.

– Скорей, скорей назад, – забормотала Томуся,выскакивая в прихожую, – может, успеем, какой ужас!

– Успокойся, – попыталась я остановитьподругу, – ложись спать, видишь, Никочка мирно дрыхнет, и тебе пора.

– Это не Ника, – воскликнула Тамара.

Я удрученно вздохнула. Дело принимает плохой оборот.

– Конечно, Ника.

– Нет.

– Да.

– Нет.

– Да.

– Смотри, – заорала Тома, вытаскивая несчастногоребятенка из пеленок, – это мальчик!!!

Я уставилась на тщедушного младенца. Между двумя тонкимиляжками Ники, больше всего похожими на окорочка большого лягушонка, свисалдовольно большой первичный мужской половой признак.

– Это что, это как, – начала я заикаться. –Ника – гермафродит? Вроде вчера еще ничего такого не было? Как он вырос за одиндень?

– Ты перепутала детей, – растолковывала мне Тома,пока мы неслись галопом к поликлинике, – как тебя угораздило схватитьчужого ребенка?! Представляю, какой крик стоит сейчас в поликлинике. Но вкоридоре была мертвая тишина, матери с новорожденными разбрелись по домам.Только уборщица, шлепая мокрой тряпкой по полу, забубнила:

– Куда прете, оглашенные! Время вышло! Дрыхнут целыйдень, потом несутся, а нам что, до полночи сидеть?

Не обращая внимания на ее бубнеж, я влетела в одиннадцатыйкабинет и с облегчением увидела довольно молодую женщину, складывавшую сумку.

– Прием окончен, – спокойно ответила она,оглядывая меня, Тому и начавшего орать младенца.

– Кто у вас был последним сегодня, какоймальчик? – налетела я на педиатра, как лиса на курицу.

Врач слегка оторопела, но весьма вежливо ответила:

– Звягинцев Костя.

– Дайте скорей его домашний адрес!

– Зачем?

– Очень надо!

– Женщина, – устало вздохнула педиатр, –идите себе спокойно, никаких адресов никому не даем.

– Мы детей перепутали!

– Как это? – разинула рот докторица.

Я пустилась в длинные и не совсем связные объяснения.

– Вышла из двенадцатого кабинета и положила Нику напеленальный столик. Там уже лежал один и орал. Потом снова позвали в кабинет,зашла, а когда вышла, этот, Костя Звягинцев, замолк, а Ника заплакала. Ну,взяла случайно тихого младенца и ушла, хорошо, дома заметили сразу. Ну дайтеадрес, понимаете теперь, что произошло?

– Нет, – ответила женщина, быстро-быстро роясь втонких папочках, – в голове не укладывается, как мать может схватить чужоедитя!

– Вовсе не являюсь ее матерью, – возмутилась я.

– Кто же вы?

Что бы такое придумать?!

– Няня!

– А мать где, – поинтересовалась педиатр.

– Я мать, – сказала Тома, – и правда, дайтенам побыстрее адрес Звягинцевых, там небось у родителей обморок. Кстати, может,у них телефон есть?

– Номер не указан, – пожала плечами врач, –остальное записывайте: улица Солдатова, дом 18, комната 46.

– Как это комната? – удивилась я. – Квартиракакая?

– Там общежитие, – ответила терапевт.

На улице мы схватили «бомбиста» и, втиснувшись в узкийсалон, велели гнать что есть силы. Несчастный Костик просто разрывался начасти.

– Сейчас, миленький, потерпи, – баюкала егоТома, – сейчас мамочку увидишь!

Восемнадцатый дом, длинный и низкий, оказался двухэтажнымдощатым бараком из тех, где на «тридцать восемь комнаток всего одна уборная».Мы добежали до сорок шестой комнаты, распахнули дверь. Перед глазами предсталадивная картина. За большим круглым столом, заставленным бутылками с дешевойводкой, сидят две полуокосевшие девчонки и один совершенно пьяный мужик.Накурено так, что лица людей проступали, словно из густого тумана. Где-то вуглу надрывался магнитофон. Внезапно песня стихла, и стал слышен безутешныйплач, идущий с кровати, расположенной у окна.