— Но ты же не приплатила?

— Не-а, денег не было, говорю же, — ответила Мира, и они обе засмеялись. — Ну, в общем, это не очень интересная история. Один знакомый узнал, что я пытаюсь найти заказы, и рассказал своему знакомому, с которым учился в Питере. Этот знакомый был из Индии, после учебы вернулся и открыл свою компанию… Сейчас там вроде человек пятьсот. Ну и я. Кодят так себе, честно сказать. Но у них заказчики из Америки и Европы. Дали мне тестовое задание. С тех пор на них работаю. Неофициально, конечно. Они даже предлагали повесить мою фотку на сайте.

— Отказалась?

— Стараюсь нигде не светиться. Как видишь, пригодилось.

— Когда ты узнала?

— В смысле? Когда мать мне сказала, что мы?..

— Да.

— Когда исчез первый мальчик. Год назад. Кстати, ровно год назад. Его родители были знакомы с моей матерью, позвонили ее предупредить, а я слышала, как она говорила по телефону, ну и…

— Они все знакомы, да?

— Как минимум через одно рукопожатие, насколько я выяснила. Примерно одного круга общения. Кто-то учился вместе, кто-то дружил.

— Мама сказала, нас двенадцать.

— Я точно знаю о двадцати детях.

— Ого. Такой большой круг общения?

Мира усмехнулась:

— Я то же самое спросила у матери. Знаешь, что она ответила?

— М-м?

— Что они, в отличие от нас, общались с живыми людьми, а не с телефонами.

— Просто у них смартфонов не было, — откликнулась Нина, и они снова рассмеялись.

Они ехали какое-то время молча, и Мира смотрела в окно на болота, на указатели, на мелькающие поселки. И ей впервые захотелось поговорить. Вообще-то она редко испытывала потребность поговорить, а на такую серьезную тему — никогда. Желание было так сильно, что, пока она его обдумывала, слова стали вылетать сами:

— Я сначала не поняла, что она сказала. То есть поняла, что нас выносил инкубатор, но ничего не почувствовала. Что тут можно почувствовать? Что должен испытать обычный человек? — Она говорила горячо, повернувшись к Нине.

Нина пожала плечами. А Мира помолчала, потом заговорила снова, но уже медленно:

— Где-то через месяц до меня дошло… — она чувствовала одновременно смущение и облегчение, — что папа опять меня подвел и я опять влипла, как тогда, помнишь?

Нина повернулась к ней на секунду и снова уставилась на дорогу. Хорошо, что она не сидит напротив, а может смотреть на дорогу и не встречаться со взглядом Миры.

— Думаю, они делали что могли. Что считали нужным, — примирительно сказала Нина.

— Наверное, так. Только отцу не повезло, — заключила Мира.

— Как ты тогда это пережила? — спросила Нина. — Я тебе писала, но ты ни разу не ответила.

Мира пожала плечами.

— Как-то пережила. Не знаю. Я очень разозлилась тогда на него. И на твою мать, кстати.

— Потому что она не умерла?

— Да. Потому что сумела сбежать и забрать вас с собой. А у нас с мамой ничего не осталось. И потом, когда я узнала, кто я и что нас похищают, злость вернулась. Знаешь, я была в таком бешенстве несколько дней. Потому что сколько можно? Что еще они наделали?

Нина слушала, поджав губы. Мире показалось, что та сейчас заплачет, и она пожалела, что высказала все вот так, ведь Нина узнала обо всем несколько часов назад и наверняка еще в смятении. Или в ужасе. Или пока не дошла до ужаса и смятения и блуждает в темноте отрицания. Мира замолчала, забираясь обратно в свой защитный кокон, который со стороны выглядел как безучастность или даже бесчувственность.

— Меня тоже колбасило в первый год, когда мама вернулась, — сказала Нина. — Я работала с психологом, но тогда она особо не помогла. Я злилась на мать, но вымещала злость на отце. Как на мальчике для битья.

— Он отвечал?

— Ты помнишь моего отца? Самое безобидное существо в мире.

— И чем закончилось?

— Сложно объяснить. Где-то через год все закончилось, будто само собой, но потом мы с другим психологом разбирались, что и как произошло, и она мне объяснила, как работают все эти механизмы. Психологические механизмы. Ничего просто так не проходит, если коротко. Все наши травмы, если они не прожиты, скорее всего, вернутся.

— Когда?

— Не знаю, у кого как. Могут хоть через десять лет.

Они помолчали, глядя на дорогу.

— А, вот, вспомнила. Она говорила, что для многих спусковой крючок — это рождение собственных детей.

— Значит, у нас пока есть время как следует прожить нашу травму, — рассмеялась Мира.

— Да! Разберемся с чуваками, — Нина одной рукой изобразила, будто стреляет из пистолета, — и начнем как следует проживать.

— Пустимся во все тяжкие!

— Отличная идея!

Они снова рассмеялись, позабыв о погоне и о похищенных детях. Будто они ехали из Майами в Орландо, чтобы погулять по Диснейленду, а потом отправиться в приятное путешествие по Европе.

Вскоре они, несмотря на возражения Миры, заехали на пятачок «Florida welcome center», потому что Ни на хотела в туалет и не могла больше терпеть. Мира тоже вышла, чтобы размяться, добрела до туристического офиса и, ответив на приветствия менеджеров за стойкой, принялась разглядывать буклеты. Примерно половина из них расписывала прелести четырех парков Disney World, остальные приглашали в национальные парки Флориды. Буклеты соревновались в красочности. Фото болот, аллигаторов в живой природе, фламинго и пеликанов выглядели заманчиво, но над ними запросто брала верх фея Динь-Динь, взлетающая над замком из Сказочного королевства, знакомым по заставке из мультиков и кино.

В офис вошла Нина и поторопила ее, и Мира с сожалением оторвалась от фотографий аквапарка, Микки-Мауса, стоявшего в обнимку с маленькой девочкой, и пошла в машину, прихватив с собой первый попавшийся буклет.

«Форд» взревел и скоро влился в поток на трассе. Мира стала рассматривать буклет. Это была реклама хлопковой плантации в Джорджии. На заглавной картинке — фотография аллеи гигантских дубов: их ветви смыкались наверху, а с них спускались лапы висячего мха. В конце аллеи виднелся бело-розовый господский дом. Бывшая плантация, превращенная в музей.

По ней можно было совершить экскурсию: посмотреть все поместье или только дом, посетить жилища рабов и увидеть вечернее фольклорное шоу.

Мира снова повернулась к окну. Подумала, что нужно доделать одну задачу. Работодатель был вполне лояльным, но она всегда соблюдала сроки, вовремя писала скрам-отчеты и присутствовала на онлайн-встречах. Иногда ей казалось, что она слишком усердствует, можно расслабиться, но что-то никогда не давало ей до конца почувствовать себя в безопасности. Обе бабушки говорили, что она слишком рано повзрослела, за что пеняли ее матери. Но мать только пожимала плечами — она была бы рада что-нибудь изменить, но не могла.