— Не надо. Они идут за нами. Я знаю, что делать.

Я села на поребрик[14] и включила телефон, надеясь, что заряда достаточно, чтобы он снова заработал.

— Они искали нас по фотографиям. Значит, не могли нас отслеживать, — размышляла я, потирая большим пальцем светящееся надкусанное яблоко на экране.

— Но, скорее всего, они смогут отследить местоположение по звонку. И читать все, что приходит: СМС, почту, все мессенджеры.

— Значит, будем писать вещи, понятные только собеседнику, — сказала я, вспоминая, как четыре года назад мама посылала мне сообщение с загадками, ответы на которые знала только я.

— И когда мы прилетим в Европу, они тоже смогут это узнать, потому что к нашему номеру подключится другой оператор.

— Поменяем симки сразу, как только прилетим, это не проблема, — ответила я.

— Какой у тебя план, что ты хотела? — вспомнила Мира, кивая на мой телефон.

Я задала поиск, и он выдал мне множество результатов в городе, ближайший — всего в пятистах метрах.

— Аренда машин? — спросила Мира, заглядывая мне через плечо.

— Да. Самый неочевидный способ побега. Они будут искать в аэропорту, на автобусной станции, но машины, скорее всего, проверить не смогут — компаний много.

— И куда мы поедем?

Я на секунду задумалась.

— В Орландо. Там международный аэропорт.

Мы направились в ближайший пункт аренды и через полчаса выехали из него на безликом серебристом «форде», заплатив за суточную аренду и еще больше за возможность бросить машину в аэропорту Орландо.

— Это настоящий грабеж, — возмущалась Мира, пока я беспорядочно колесила по развязке, которая началась почти сразу, как только мы выехали. — Это же всего в трех часах езды отсюда. У них там точно есть пункт аренды!

— Слушай, проложи-ка ты лучше дорогу, — не выдержала я. — Я третий раз заезжаю на этот мост.

С помощью Миры и встроенного навигатора мы быстро преодолели все развязки и двинулись в сторону Орландо.

Таня решала вопрос с планшетом слишком долго — так считал Андрей Анатольевич. Он позвонил ей раз десять, а когда она перестала отвечать, начал строчить эсэмэски. В конце концов деньги на его кнопочной «нокии» закончились, и он позвонил дочери с телефона медсестры. Номер был ей незнаком, и она приняла звонок. Андрей Анатольевич обрушился на нее с монологом о том, что она совершенно не торопится выполнить такую простую и понятную просьбу — принести планшет, ведь это элементарно — оставить детей у соседки или пусть даже в каморке у консьержки. Он требовал выполнить его просьбу, ведь дело нешуточное.

— Твое дело? Нешуточное, говоришь? — переспросила Таня, и ее тон подсказал Андрею Анатольевичу: лучше помолчать.

Таня говорила несколько минут. Она напомнила отцу, что устроила его в отдельную палату и сделала все, чтобы за ним был лучший уход. Что очень устает, работая с раннего утра и до вечера. Что ей некогда заниматься его фантазиями, которые были хороши, когда ей было пятнадцать, но не сейчас, когда у нее трое детей, включая его самого, о которых надо заботиться. Она сказала, что привезет ему планшет завтра утром, а если ее срочно вызовут на работу, то только вечером и пусть он займет себя чем-нибудь полезным и отстанет от нее и от медсестры.

Андрей Анатольевич жалобным голосом попросил дочку хотя бы пополнить баланс его мобильника. Она пообещала, что сделает это, как только уложит обеих девочек, и попросила передать трубку медсестре. Расстроенный Хранитель молча протянул трубку медсестре, постоял, слушая, как Таня просит ее больше не давать ему мобильный телефон, а также отказывать во всяких странных, подозрительных просьбах.

— Каких, например? — переспросила сестра.

Таня принялась объяснять. Андрей Анатольевич не слушал, знал, что она скажет. Не давать ему смартфоны и планшеты. Не слушать околесицу о выращенных в лаборатории детях, которых надо спасти. Не поддаваться просьбам выпустить его погулять на полчасика — полчасика могут растянуться до вечера, и он пропустит процедуры. Не давать ему карты.

— Карты у нас в больнице запрещены, — доверительно сообщила медсестра.

— Я говорю не об игральных картах, а о карте города или Ленобласти.

— А их-то почему нельзя? — изумилась медсестра.

Из трубки вместо ответа раздался протяжный вздох, который, как дуновение ветра, принес Андрею Анатольевичу образ Тани. Сидит на стуле в кухне утомленная, тушь размазана, волосы собраны в пучок. Плюшевый халат местами вытерся. Одной рукой она прижимает к уху телефон, другой кормит младшую дочку кашей. Обе девочки смотрят мультфильм на стоящем на столе планшете.

Медсестра дослушала Таню, кивая и отвечая «да, да», потом попрощалась и положила трубку в карман.

— Вот так. Со всех сторон ничего нельзя, — улыбнулась она Андрею Анатольевичу. Он нахохлился, сидя на кровати. — Сейчас принесу вторую капельницу. Сходите в туалет, она на несколько часов. Помочь?

Андрей Анатольевич отказался, упрямо дернув подбородком. Он скинул ноги с кровати и посидел, борясь с головокружением. Потом осторожно встал и поковылял к туалету, опираясь рукой о стену. Когда он вернулся в постель, вошла медсестра. Она везла с собой пластиковый держатель с бутылью наверху, его колеса мягко шуршали по линолеуму. Капельница и впрямь заняла два с половиной часа, и к концу процедуры Андрей Анатольевич размяк и почти уснул. Однако ближе к отбою самочувствие его улучшилось, он съел дожидавшиеся его с ужина морковное пюре и рыбную котлету, запил их отваром из шиповника и понял, что почти совсем пришел в себя.

Под предлогом пополнения баланса раздолбанной «нокии» он спустился вниз, на первый этаж. Денег у него не было. Побродил по оживленному первому этажу больницы — тут ждали своей очереди пациенты в приемном покое, сновали люди в голубых костюмах. Андрей Анатольевич никак не мог привыкнуть, что вместо белых халатов и колпаков у медиков теперь голубые костюмы, а волосы почти никто не закрывает. Он пообщался со стариком вахтером и скоро вернулся в палату, весьма довольный собой и своей изобретательностью.

Он принес карту Ленинграда от 1989 года, которая нашлась в глубине шкафа у вахтера. Ею почти не пользовались, и она прекрасно сохранилась. Правда, многих улиц и микрорайонов, которые появились за тридцать с лишним лет, еще не было на карте. Но Андрею Анатольевичу был нужен центр города, а на карте он был весь, только некоторые улицы еще носили старые названия. Но ничего, он знал старые и новые названия наизусть. Взяв без разрешения со стола дежурной сестры карандаш, он до ночи чертил на карте линии, скрещивал прямые, расставлял вопросы и восклицательные знаки. За этой работой и застала его дежурная сестра, делавшая обход. Она заставила его лечь в постель и вышла, выключив свет. Эта была не та медсестра, что дежурила днем, поэтому карта осталась с Хранителем.