Впрочем, на объяснения времени не было. Они действовали так,как будто всю жизнь бок о бок прослужили в каком-нибудь СОБРе, – несговариваясь, скользнули к двери, Таксист ударом ноги распахнул ее и прижался кстене, Карташ пустил внутрь короткую очередь, прыгнул внутрь и сразу же влево.Следом на территорию поста проник Гриневский и сразу же вправо. Стол, стул,телефон, пульт, разбитое окно, кушетка, возле кушетки в нелепой позераскинувшееся тело в ментовской форме, в лапе «Макаров», лестница на второйэтаж...

Оттуда, со второго этажа, ударила очередь, неприцельная,суматошная какая-то, посыпалась штукатурка. Карташ прошелся ответной очередьюпо верхним ступеням, рванулся к лестнице, выцеливая дичь... Ага, вот ты где!Человек стоял за углом, лихорадочно дергая затвор, – видать, патрон перекосодрючило.Ну, сие не моя вина. Не я первый начал, прости, дружок... Он вскинул автомат, испустя три выстрела очередью труп неприятеля скатился к его ногам...

...Больше никого на посту не оказалось – равно как неоказалось документов и у двоих из присутствовавшего здесь квартета ментов.Впрочем, чего удивляться, картинка открывалась предельно ясная: сержантикПономаренко и майор Ручкин (чей труп лежал у кушетки), были постовыминастоящими, с соответствующими корочками, бумажками и табельным оружием, а вотдвое других, проверяющих якобы, на самом деле являлись теми самыми бойцамипресловутого засадного полка, прибывшими на «джипаре», – подкреплениеякобы. Пономаренко тормознул «Ниву», один из пришлых вышел глянуть, узнал...ну, тут и понеслось. При первых же выстрелах второй боец завалил майора и занялоборону. И вопрос – как это бедовый майор Ручкин допустил на пост столь явных«оборотней» даже без сопроводительных документов – не вставал: вон он, ответ,торчит из нагрудного кармашка Ручкина, несколько аккуратно сложенных пополамзаокеанских купюр сотенного достоинства...

– Жаль, что ты никого не оставил в живых, – сказалЛеня. – Таких нельзя убивать сразу. Таких надо привезти в табор и тамспрашивать...

– Извини, так уж получилось... – вздохнул Карташ испрятал в карман найденную на трупе у крыльца портативную рацию. – А этоттвой приятель, сержант... с ним что?

– Умер, – кратко ответил цыган, и Алексей не сталспрашивать, от чего – от раны или же по какой другой причине.

Уже совсем рассвело, дождь усилился, стал злым, холодным.Михай, с лицом белее его собственной бороды, стоял на коленях возле мертвогоРуслана, держал над телом снятый с себя свитер – прикрывая. Капли стекали поего жилистому торсу. Маша из машины не выходила, так и сидела, прижав ко рту ладони.Тело сержантика лежало на прежнем месте, тряпичная кукла. Михай бормотал поднос, и Карташ с трудом разбирал слова:

– Дэвлалэ, Ту capo дыкхес... И амари бибахт... Мэ Тутмангав: потангинэ, Дэвлалэ... Пошун ман...

«Молится, что ли...» – подумал Алексей. Руденко поднялголову и глухо сказал:

– Прав я был, гадже. От вас опасностью так и разит...Но ваши собратья на этот раз промахнулись. На этот раз они обидели не своих –они обидели цыган. И душа Руслана не будет знать покоя, пока табор неотомстит...

– Я говорил, – только и нашелся что ответитьКарташ:. – Мы – пассажиры беспокойные...

Михай тяжело поднялся на ноги.

– Знаю. Едем, гадже. Нам надо торопиться. Леня, помогиуложить Руслана...

– С вашего позволения, отец, еще одно дело, –сказал Карташ.

...Они мчались сквозь утро, уносясь все дальше от горящегогибэдэдэшного поста все дальше и дальше. При помощи Гриневского Алексейпостарался запутать следы как можно тщательнее – все четыре трупа в форме былиотнесены на второй этаж, «джип» подогнан вплотную к крыльцу и примитивнымобразом подожжен.

Рвануло – будьте-нате, огонь тут же перекинулся на здание, ик тому моменту, как «Нива» удалилась от места бойни на пару километров,полыхало уже вовсю, несмотря на дождь. И плевать, что пожар очень быстропривлечет внимание. Вот пусть и гадают, что тут произошло – то ли беглецырасстарались, то ли бандитские разборки имели место... Смущали, конечно, трупРуслана в багажнике и прошитая очередью дверь, но Леня, связавшись с кем-то помобильнику, успокоил: их встретят на подъезде к городу и машину поменяют.

– Одного не просекаю, – негромко сказалГриневский, выруливая к городу – за «баранкой» теперь находился он, Михай сиделсзади, между Леней и Машей, глухо шепча молитвы. – Что-то уж больно куцуюзасаду на нас сработали. Или нас за людей не держат?

– Наверное, просто никто из наших упрямых друзей непредполагал, что мы повстречаем ребят со стволами и что эти друзья будутзнакомы с сержантиком, – подумав, ответил Алексей и посмотрел на пальцы.Пальцы дрожали. – Безоружных-то нас вывоволокли бы мигом и почикали, каккуропаток... Ай, да что гадать, выкрутились и выкрутились...

В кармане у него зашуршало, и сквозь треск помех донессяневнятный голос:

– Каргин, мать твою, почему на связь не выходишь? Опятьводку там жрете, сучары?..

Карташ достал из кармана хрюкающую рацию-трофей, повертел вруках и выбросил в окно.

...Свернули они к Ольховке, самому, пожалуй, одиозномурайону Шантарска.

Карташу тут еще бывать не доводилось, но наслышан о немАлексей был весьма и теперь с прямо-таки детским любопытством смотрел в окно.

Рассказывали, что Ольховка – это центр по торговле наркотойвсевозможных категорий прихода, несовершеннолетними девочками, оружием и абсолютновсем, что запрещено законом. Рассказывали, что человек посторонний, случайнозабредя в Ольховку, может сгинуть тут навсегда, совсем как в Гарлеме.Рассказывали, что здесь расположены резиденции местных наркокоролей,полководцев армий ни щих и попрошаек, генералов воровского мира, цыганскихбаронов, паханов, бугров и авторитетов различных мастей... На первый же взглядокраина Ольховки более всего напоминала деревеньку, мирно подыхающую ототсутствия денег, рабочей силы и желания творить счастье собственными руками.Покосившиеся деревянные домишки, рассохшиеся заборы, заросшие огородики игрядки... Где-то лениво, скорее для порядка, брехала собака, на дорогу,извилистую и колдобистую, с видом гордым и неприступным, как у привокзальнойшлюхи, вышла тощая грязная курица, посмотрела на «Фольксваген Гольф», брезгливоотвернулась и удалилась обратно в придорожные кусты. («Ниву» на «Гольф» онисменили у самого въезда в Шантарск. Сие чудо немецкого автомобилестроения былоподогнано двумя хмурыми ромалами; без лишних слов ромалы помогли перегрузитьтело Руслана в багажник «Фольксвагена», молча обняли Михая, пересели в «Ниву» ибыли таковы.) Попетляв по ольховским закоулкам, импровизированный катафалквыехал к местам более цивилизованным – домишки теперь попадались все большекаменные, с башенками и горгульями, все больше за впечатляющими кирпичнымизаборами и, на первый взгляд, стоимостью в цифирку с не меньше чем шестьюнулями зеленых американских долларов США, – и наконец свернул во дворстроеньица скромного и нешибко богатого – одноэтажного ухоженного домика изшлакоблоков, остановился у крыльца. Невесть откуда набежала толпа женщин,закутанных в черные одеяния, чем-то напоминающие грузинские, машину тут жеоблепили чумазые детишки... Михай и Леня выбрались наружу, женщины, причитая вголос и не обращая на прочих ни малейшего внимания, обступили их и увеликуда-то за угол – не иначе, цыганское радио (а скорее, мобильная связь) ужеизвестило табор о несчастье с сыном Руденко. Карташ почувствовал себя неуютно,неизвестно, как воспримет таинственный баро, «начальник ромалов», появлениечужаков на своей территории – тем более чужаков, так или иначе имеющих к смертиодного из семьи...