– Вы, ребята, как хотите, – вдруг тихо сказалГриневский, – а я в Шантарск. Там Танька...

– Танька – это еще кто? – раздраженно чуть ли незаорал Карташ. – Подруга дней твоих суровых? Хозяйка воровской малины, гдеотсидеться можно, пока кипеж не утихнет?!.

– Это моя жена... – еще тише сказал Таксист. Идобавил: – ...начальник.

Возникла пауза.

– Фу, бля... – Карташ с силой потер лицо. –Я, признаться, несколько и подзаб... Так, стой. Ты что же, думаешь она там, вгороде?

Гриневский вяло пожал плечами:

– Она была в городе. Эта запись... ее сделали у нас наквартире. Обои, заяц этот дурацкий на подушке... Наша квартира.

– Погоди-ка, – осторожно сказала Маша. – Ееже могли потом перевезти куда угодно, хоть в Нижнекарск...

– Могли. – Взгляд Таксиста был устремлен впространство. – А могли и нет... Но по-любому, в квартире обязательнокараулит пара-тройка пацанов на случай, если мы туда явимся.

– Это уж к бабке не ходи, – кивнул Карташ. –И что?

– А я с ними побеседую. По душам.

– Идиот, – шумно выдохнул Алексей. – Ну неидиот ли?! Они же ждут тебя, ты же сам сказал!

– Ну так пусть подождут. И дождутся...

И он хищно оскалился.

– Успокойтесь на минутку оба, а? – повысила голосМаша, до побелевших костяшек сцепив пальцы в замок. – Просто посидите иуспокойтесь... Вот так.

Лезть в квартиру, разумеется, никто из нас не будет, этоформенное самоубийство... Но другого выхода, кроме как добраться до Шантарска,у нас действительно нет. Отец... мой отец был знаком с этим Бортко, главнымментом в Шантарске. Если удастся с ним переговорить, глядишь, и не посадят тутже, хотя бы от погони уберегут... В общем, некуда нам больше податься, кромекак в Шантарск...

– А в какой стороне дорога, знаешь?.. – угрюмо спросилКарташ.

– Тихо, – вдруг сказал Гриневский. – Вон там,слышите? Кажется, мотор...

Притихли. И в самом деле, где-то в отдалении угадывалосьприглушенное взрыкивание двигателя. И даже вроде бы на секунду лес посветлел насеверо-западе, будто там поворачивала машина с включенным дальним светом.

– В чем-то девушка, безусловно, права... – сказалКарташ. – Ладно, сейчас докурим и двинемся... Но сначала скажите мне вотчто. Я вот тут подумал... Вам, дорогие мои, не приходило в голову, что вся этахерня была спланирована белобрысым?

– В смысле?

– А в том смысле, – Алексей со злостью пнулмшистый камень, – что какого черта он послал с платиной, которая стоитчерт-те сколько, именно нас, да еще с тупоголовым конвоем, да в простомтоварняке? Не надежнее ли было отправить ее самолетом, спецрейсом, под надежнойохраной?.. Не-ет, ребята, скажу вам честно: он сам это нападение на поезд ипридумал, сука белобрысая. Потому как операцию провалил. Зубковскую платину унего из-под носа там, на руднике, ребята Фрола увели? Увели. Свидетелейположили? Положили. Гена-археолог погиб? Погиб.

Осталось всего лишь два ящика, которые особой роли неиграют: Москве нужны либо вся платина, либо головы тех, кто ее добывал. А доЗубкова ему не добраться, доказательства-то вместе со свидетелями того –тю-тю... Остались только мы, те, кто в курсе его провала. Вот он и решил, чтотруп синицы лучше журавля за решеткой... Нет платины – нет свидетелей. Орден оноперацию он все равно не получит, так почему же не прикарманить пару ящиков, апосторонних убрать?

– Когда я слышу слово «платина», – со злостьюсказал Гриневский, – мои два пальца тянутся ко рту.

– То есть ты думаешь, что на нас напали люди этогобелобрысого? – подняла брови Маша.

– Ну, или, может быть, Фрола. Или викинг разыграл так,чтобы все подумали, что это был Фрол. Чтобы уж окончательно задницу прикрыть.Дескать, набросился злобный черный губернатор, сокровище отнял, последнихсвидетелей в расход пустил. Шито-крыто. Ящик Зубкову, ящик Глаголеву – и всесыты и довольны...

Вновь на северо-западе посветлело – нет, определенно этомашина, молодец, Машка. Если только это не облава. Хотя вряд ли, слишком ужбыстро...

– Но ведь Зубков говорил, что... – задумчивосказала боевая подруга.

– Мало ли, что этот царек наплел! Может, он вообще заоднос этим фээсбэшником. А может, белобрысый развел его так же, как и нас. А может,еще что-нибудь... Поймите, – с нажимом сказал Карташ. – главное то,что теперь мы не можем доверять абсолютно никому. Абсолютно. Ладно, двинули насвет...

...К шоссе они вышли минут через сорок – ободранные,исцарапанные и вусмерть измученные продиранием сквозь непролазные ночныезаросли. Вышли и тут же, без команды и не сговариваясь, залегли в придорожныхкустиках, на холодной траве.

В мире царили пастораль и умиротворение: над тайгой виселогромный бубен луны, кроны сосен серебрились в ее свете, маслянисто блестелабетонка... А у обочины стояла грязная, потрепанная жизнью и временем «Нива»,фары были выключены, но мотор работал – в недвижном воздухе вился сизый дымок,подсвеченный «габаритами» и озвученный по-кошачьи тихим урчанием движка. Всалоне находился один человек, водитель, в ожидании чего-то (или кого-то?)постукивая пальцами по баранке, курил в приоткрытое окно; до них доносилосьприглушенная музыка из радиоприемника что-то такое явно нерусское, печальное, синдийским, вроде бы, уклоном. Мужик был одет в дешевое цивильное, небрит инечесан и никаким боком не походил на бойца из засадного полка – будь то полктоварища викинга, господина Зубкова, или какого прочего из всех прочихвозможных засадных полков. Ибо позволить себе рассиживаться в тачке, слушатьмузон и курить, при этом находясь на боевом посту, может позволить себе толькосамый раздолбайский салабон с какой-нибудь северной, забытой богом иМинистерством обороны «точки». А таких разгильдяев, Карташ голову был готовдать на отсечение, ни в одной из гоняющихся за ними армий не было и нет. Не теэто были армии, чтобы держать в своих рядах подобных вояк... Однако, блин,что-то же он делал здесь, посреди ночной трассы, от городов и всяких прочихпоселений вдалеке?..

Со спины раздалось:

– Шевельнись, и ты труп.

Одновременно за этой банальнейшей фразой, произнесеннойнапряженным шепотом, причем с сильным акцентом, горла Алексея коснулось нечтохолодное и острое; рядом сдавленно охнул Таксист, пискнула Машка.

Ну, вот и влипли, блядь...

– Не шевелюсь, – по возможности испуганно, ностараясь не переигрывать, сказал Карташ, – Братишка, ты чего, убери перо,а?..

– Туристы мы, – сдавленно добавил Гриневский.-Заблудились в тайге, вышли вот к дороге...

– Пасть закрой, – скомандовали сзади. А потом тотже голос произнес несколько слов на абсолютно непонятном языке, но явственно свопросительной интонацией. Другой голос, тоже мужской, что-то недоуменноответил.