– Что?!

– По крайней мере, – спохватился Мещерский, видя, как блеснули глаза Будищева, – так думают многие из начальствующих лиц, и нет никого, кто бы мог помешать им.

– Зачем вы мне это рассказываете?

– Дмитрий Николаевич, – вздохнул князь, – простите мне мою прямоту, но коли уж дело в вас, так и решать его надобно вам. Дайте знать своему недоброжелателю, что готовы к уступкам. К извинениям… или каким-то нужным тому услугам… Либо будьте готовы принять этот удар судьбы.

– Извинениям? – хмыкнул подпоручик и как-то по-новому взглянул на своего собеседника. – А знаете что, я, наверное, так и сделаю. Дам знать. Через вас.

– Что?! – нервно дернулся князь. – Но я не…

– Я не знаю, кто этот человек, – перебил его Будищев, продолжая пристально разглядывать, а потом со значением в голосе добавил: – Пока не знаю. Но могу сказать одно, у этого чудака большие проблемы!

– Вы думаете?

– Уверен.

– Но вы же понимаете, что я при исполнении, и если что-то случится…

– Что, например?

– Но вы же угрожали…

– Когда?

– Да только что!

– Кому?

– Ну, хорошо, – криво усмехнулся чиновник. – Признаю, я недооценил вас. Впрочем, рано или поздно это должно было случиться. Поговорим откровенно?

Только что выглядевший испуганным Мещерский в мгновение ока переменился, как будто сбросил маску, и теперь на Будищева смотрел не жеманный аристократ, а хищный зверь. Может быть, и не великий размерами, но от этого не менее опасный.

– Ближе к телу, любезный! – прищурился Дмитрий.

– Как вы сказали? – хохотнул, оценивший каламбур князь. – Но к делу так к делу. Полагаю, нет необходимости описывать положение, в котором оказалась наша многострадальная родина за последние два десятка лет?

– Негодую вместе с вами!

– Лжете! Вас-то как раз все устраивает. Вы удачно нашли себе местечко между прихлебателями княгини Юрьевской, прогрессистами великого князя Константина и верными сторонниками цесаревича. И что интересно, везде вас считают своим. Ей-богу, иной раз даже не верится, что неграмотный и невоспитанный мужик, вроде вас, мог так недурно устроиться!

– Хорош распинаться, дядя! – прервал его Будищев. – Говори, что от меня нужно.

– Нам нужно, чтобы эти гибельные реформы прекратились!

– А я тут при чем?

– Не делайте вид, будто не понимаете! Так уж случилось, что несчастье, подобное тому, что приключилось с великим князем Алексеем, может спасти Россию.

– Только произойти оно должно с его отцом?

– Да.

– И другого исполнителя вы не нашли?

– А кого еще? Поляки – дерьмо! Только и умеют, что стенать о несчастной отчизне и петь про еще не сгиневшую Польшу от можа до можа. Наши доморощенные социалисты тоже никуда не годятся. Много болтовни, готовности к самопожертвованию, а тут надо просто сделать один верный выстрел. Как раз то, что вы хорошо умеете.

– Но зачем мне это?

– Затем, чтобы государь не узнал, кто именно так виртуозно выстрелил в несчастного Алексея. Причем я сейчас не только о нынешнем императоре, но и о его преемнике. Затем, что единственная живая душа, к которой вы питаете добрые чувства, теперь находится в заключении, и никаким иным способом вы ее оттуда не вытащите!

– Уверены?

– Более чем!

– А не боитесь?

– Боюсь! – честно признался Мещерский, прямо глядя в глаза взбешенного Будищева. – Но хочу сразу сказать, что моя смерть, равно как и этого болвана Ковалькова, вам ничего не даст. Мы далеко не самые крупные фигуры на доске.

– А кто главный, цесаревич?

– Нет, – покачал головой князь. – И вообще, это не один человек, так что не стоит гадать. Тем более что вы половину этих людей не знаете, а о второй никогда и не услышите.

– Какие сроки?

– Я вас ничем не ограничиваю, – развел руками чиновник, – однако время поджимает. Ходят слухи, что его величество прислушался к доводам графа Лорис-Меликова и склоняется дать ход одному из ужаснейших его начинаний. Это было бы крайне печально для России… и для вас!

– Конституцию подписать? – приподнял бровь Будищев.

– О! Даже вы слышали об этом.

– Не того боитесь, – хмыкнул Дмитрий.

– Извините, но мне, равно как и моим высокопоставленным друзьям, совершенно не интересны ваши мысли на этот счет. Просто сделайте, что вам говорят, и все вернется на круги своя. Стеша возвратится домой. Вадим Дмитриевич признает вас сыном. Барон Штиглиц благословит ваш союз с его дочерью достойным приданым…

– Вашими бы устами да мед пить.

– Я бы на вашем месте поспешил, – презрительно усмехнулся князь, и, изобразив нечто вроде легкого поклона, направился к своему экипажу.

* * *

Оставшись один, Будищев махнул рукой, подзывая извозчика.

– Куда изволите, ваше благородие? – осведомился тот, распахивая меховую полость на возке.

Дмитрий на секунду задумался. Домой не хотелось. Там почти уже выздоровевший Семка сначала будет смотреть щенячьими глазами, а потом, так и не дождавшись ответа, начнет предлагать разные способы спасения Стеши, причем самым реалистичным будет подорвать стену тюремного замка, затем ворваться внутрь и выкрасть девушку. Нет, ему надо обдумать сложившуюся ситуацию, а потому…

– Давай-ка, брат, в ресторан, – неожиданно сам для себя решил подпоручик.

– Гуляем! – по-своему понял его тот и махнул кнутом.

* * *

Когда-то давно, во времена основания Петербурга, на Большой Морской улице селились моряки, давшие ей это название. Однако это было давно, а теперь здесь стояли Главный штаб, министерство финансов, банки, особняки и шикарные рестораны. В один из них, имевший гордое название «Парижский», и привез Будищева извозчик.

В другое время Дмитрий, возможно, не стал бы посещать такое пафосное и дорогое заведение, но сегодня его мысли были заняты другим.

– Есть отдельный кабинет? – спросил он у метрдотеля.

– Конечно, – скользнул он наметанным взглядом по дорогому мундиру и повел клиента на второй этаж.

Тут было спокойнее. Оркестр еще не играл, публики еще не было, и казалось, что есть возможность немного поразмыслить. К тому же хотелось есть.

– Чего изволите-с? – согнулся в поклоне вышколенный официант.

– Водки!

– Понятно, а кушать?

– Вот ее-то родимую и будем кушать. Впрочем, сообрази чего-нибудь эдакого…

– Как прикажете-с. Есть уха стерляжья, мясо а-ля бордо под соусом…