– Покойной ночи, – растерянно отозвался Лиховцев.

– И тебя тем же концом, по тому же месту!

Добравшись до кабинета, Будищев мрачно осмотрел обстановку, заваленный бумагами стол, бальную форму, выглядывавшую из приоткрытого шкафа. Хотел было пойти отругать Домну за бардак, но потом вспомнил, что сам запретил ей убираться в его отсутствие, и присел на стоящую у стены оттоманку.

– Твою ж мать! – вздохнул он, ни к кому конкретно не обращаясь.

События дня одно за другим пролетали перед его мысленным взором в причудливом калейдоскопе, то ярко вспыхивая, то постепенно затухая. Придворные заговорщики, англичане, только что приехавший Лиховцев кружились вокруг него.

«Кстати, я ведь обещал присматривать за Лешкиной сестрой», – с запоздалым раскаянием подумал Дмитрий, но так и не смог вспомнить ее имени. С этой мыслью он и заснул.

* * *

Утро не принесло Будищеву ни новых мыслей, ни успокоения от старых, но все же он выполнил привычный ритуал. Гимнастика, прохладный душ из не успевшего остыть за ночь титана, затем бритье и поданный Домной завтрак.

Ели молча, и даже обычно непоседливый Семка вел себя до того примерно, что привлек внимание наставника.

– Ты часом не приболел?

– Не, – помотал вихрастой головой мальчишка.

– А у меня вот что-то башка гудит.

– Бывает, – скромно улыбнулся свежий до омерзения Лиховцев, намазывая на хлеб масло.

– Как сестра-то? – повернулся к нему Дмитрий.

– Да я ее еще не видел, – немного смутился приятель. – Приехал на твою старую квартиру, а тебя там нет, благо хоть новый адрес смог выяснить. Ну а тут узнал все подробности, и вовсе стало не до того…

– Молодец! – не без сарказма в голосе отозвался хозяин дома, берясь за чай.

– В самом деле, неловко получилось, – смутился Алексей, – но я сегодня же наведаюсь в ее пансион.

– Вот и хорошо, – кивнул Будищев. – Потом расскажешь, а у меня тут кое-какие дела.

– Ты все же подумай о моем предложении.

– Всенепременно. Тебя, кстати, подвезти?

– У тебя появился свой выезд?

– Не у меня, – усмехнулся подпоручик. – Есть посерьезнее люди.

– И кто же это?

– Шматов, кто же еще.

– Федя?!

– Он самый. Ну, а что ты хотел? Человек в первую гильдию метит! Пока правда плохо получается, но ведь старается.

– Чудны дела твои, господи! – покачал головой Лиховцев. – Но как ты вызовешь этот экипаж?

– Так в его доме каретного сарая с конюшней нет, вот он и снимает уголок здесь неподалеку. Сейчас скажу дворнику, чтобы он своего сына послал за ним.

– Я могу сбегать, – подал голос молчавший до сих пор Семен.

– Не, – мотнул головой Дмитрий, – ты еще толком не оправился. Так что лучше посиди дома. В крайнем случае мы с Лехой слегка прогуляемся.

– И то верно, – согласился приятель, – я бы с удовольствием немного прошелся.

– Вот и порешали, – подытожил Будищев. – Что, все поели? Тогда по коням!

* * *

В Петербурге хватало бывших барских домов, имевших многочисленные службы, в том числе и для выездов. Правда, многие из потомков их бывших обитателей теперь не могли позволить себе разъезжать по столичным проспектам на собственной четверке рысаков, и теперь их некогда величественные конюшни пустовали. В одной из таких и держал доставшийся ему по случаю экипаж с лошадкой будущий миллионщик Федор Лукич Шматов. Услышав, что старым боевым товарищам понадобилась его помощь, Федя мгновенно запряг Буцефала в настоящую закрытую карету выделки фабрики «Неллис и Фрезе».

– Мое почтение, Алексей Петрович, – радостно поприветствовал он давнего знакомого. – Как живы, здоровы?

– Твоими молитвами, – не смог удержаться от ответной улыбки Лиховцев. – А ты, как я смотрю, процветаешь?

– Есть маленько, – с подобающей скромностью отвечал ему Шматов с высоты козел.

– Полагаю, содержание выезда не самое дешевое удовольствие? – заметил Алеша, оказавшись внутри экипажа.

– Кто я такой, чтобы стоять на пути к успеху нашего друга? – философски заметил приятель, устраиваясь рядом с ним.

На самом деле, именно он ссудил Шматова деньгами на это обзаведение, здраво рассудив, что, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не вешалось, а свои колеса всегда могут пригодиться. Сегодня, судя по всему, представился как раз такой случай. В сущности, предложение Лиховцева выйти прямиком на царя было не таким уж безумным. Александр частенько посещал различные мероприятия, где они запросто могли встретиться. Будищева он знал, а потому мог и подозвать. А Мещерскому, буде тот заинтересуется такими маневрами, можно сказать, что ищет позицию. Сейчас главное выиграть время, а там видно будет…

Пора было трогаться, но тут к их парадному подошла молодая и, пожалуй, даже красивая дамочка. Увы, на привлекательном лице ее явно виделись черты порока, а манера ярко, но безвкусно одеваться и вызывающе вести себя не оставляла сомнений в роде занятий.

– Ты посмотри, какие карлики! – пихнул в бок товарища Дмитрий.

– Где? – изумился тот.

У провожавшего их швейцара также не было сомнений по поводу нравственности стоящей перед ним особы, поэтому он тут же преградил ей путь и внушительно рявкнул:

– Куда прешь, не видишь приличный дом?

– Полегче, папаша! – ничуть не смутилась проститутка. – Скажи лучше, господин Будищев здесь проживают?

– А на что он тебе?

– Твое какое дело?

– Никакого, а только Дмитрий Николаевич человек порядочный и с такими шкурами знакомства не водит.

– Это я-то шкура? – возмутилась жрица любви. – Да я тебе…

– Брэк! – почти весело воскликнул покинувший карету Дмитрий, становясь между ними. – Трифон, благодарю за службу, а вы, мадам, потрудитесь объяснить, какая у вас надобность к Будищеву?

– Между прочим, мадемуазель! – жеманно поправила его дама легкого поведения, после чего, смерив оценивающим взглядом, расплылась в профессиональной улыбке: – Так это вы, что ли?

– А что, не похож?

– Отчего же, очень даже похожи. Представительный и в форме. Так мне вас Степанида и описала…

– Что?! – схватил ее за руку Будищев. – Где ты ее видела?

– Полегче, красавчик! Ты мне еще не заплатил, чтобы эдак лапать.

– Пардон, мадемуазель, прошу принять извинения за некоторую экспансивность, – взял себя в руки подпоручик, после чего продолжил таким же любезным тоном: – Но если ты, лахудра, мне сейчас же не скажешь, где Стешу видела, я тебя наизнанку выверну!

– В Центральной[36], где же еще, – и не подумала обижаться на угрозу служительница Венеры. – Мы с ней в одной камере чалились.