цепью и будкой утащил. Рядом, только шерсть от него осталась. Сожрали и глазом не повели. Потом и пару баранов из села утащили. Но в село, они так, разбойничать приходили. Рядом в дубках кабан засел, в этом году урожай желудей знатный. Снег высокий, так там все изрыто, сам видел. Волки туда пойдут и в березняке косули много. Я им сенца велел подбросить. Бескормица у них. Им хорошо и нам приварок будет. На наши заячьи луга они, пока не позарятся. На кой им заяц, если дичины много. Жалко, если кабана поедят, мы и сами можем там прекрасно поохотиться. Чтобы волки не ушли, я им приваду положил у самого озера. Корова у мужика после отела околела, вот и сгодилась родимая. Нажрутся мяса и водички испить можно. Сутки, двое они в своей крепи сидеть будут, потом и на охоту выйдут. Время не ждет. Завтра облаву начнем. Подростков я приказал не брать, волки крепкие и неизвестно, куда пойдут, когда мы гончаков пустим. С кричунами ни чего не выйдет, на волчий остров они не пройдут. Топь, только слегка сверху прихватило. Под снегом и провалятся. План я весь разработал отменно. Гончаков сейчас к месту на телегах отправлю. Пусть едут, им силы понадобятся. Боюсь пару, тройку собак потерять можем, если на них вожак буром попрет. Наши костромичи волка не бояться, сами кого хочешь, загрызть могут, но тот силен больно. Главное, что бы нашу певицу Бунтарку не придушил, она по весне нам хороший выводок даст, в полном теле сука. Теперь можно по рюмочки с дороги и за встречу и баиньки. Через три часа выезжаем. Я все распоряжения дал. Батя мой с гончаками отправится. Засиделся старик дома. Он мне и в поле будет нужен. Волчицу и вожака мы с вами будем травить, а он будет командовать на других участках.

Кое, что, сказанное Акимом, Семен перевел Кошта, тот в свою очередь Дагу. У Дагу засветились глаза, но она, пока промолчала. Мужчины выпили по рюмке. Когда Семен прилег к Дагу в постель, та обняла его и лукаво глянула.

— Возьми меня с собой на травлю волков. Я их в детстве сильно боялась. Хочется посмотреть, как русские люди занимаются этим без ружей. У нас бы ни кто не решился на это.

— Куда же без тебя, возьму, конечно. Но смотри, чтобы не убоялась. И как же твои танцы? Учитель уже тут. Ты же хотела завтра и начать.

— Считай, что мы еще едем из Петербурга.

Дагу обняла и крепко поцеловала Семена. Прижалась к нему, и они уснули. Сон их был краток, через три часа они были уже на ногах. Всем командовал Аким и Семен, как и все остальные строго следовали его приказам. Тут, кто князь, а кто холоп, значения не имело. Аким был главным распорядителем охоты. Семена, конечно, не высекут, а вот другим за неповиновение Аким мог и в зубы дать. Так, в общем, он был добрым человеком, но на охоте не терпел ни какой самодеятельности и неповиновения, иначе, весь его замысел мог пойти псу под хвост, а волки, себе спокойно уйти в леса. Кортеж тронулся с места. Сани споро пошли по снегу, за ними поскакали и верховые. У самого леса, возле лесного озера, Аким всех обогнал и приказал остановиться, ждать его распоряжений. Недалеко, действительно было лесное озеро. Там водились только окуни, все они были величиной с лапоть и черны, будто их вымазали сажей. Окуни питались комариными личинками и всякой другой живностью, в изобилии находящиеся в озере, когда и это кончалось, жрали друг друга. Мелкий окунь там не водился, во всяком случае, никто поймать его не мог. К озеру пробиться было трудно, только зимой, но кто находил тропу в другое время года, то возвращался домой с большим уловом. Озеро звалось Окуневым, и село, расположенное рядом, звалось Окунево. Самое интересное, что и все крестьяне носили фамилии Окунев и Окунева. Вот такая интересная штука получается. Аким давал все новые распоряжения, и число повозок уменьшалось. Каждый становился на свое место. Вскоре почти все и разъехались. Аким подъехал к Семену.

— Все ваше сиятельство, кажись, всех расставил по местам.

И тут он увидел Дагу на санках. Та в своей шубке, укутанная тулупом сидела на санках и мирно улыбалась.

— А баба, что тут делает? Тьфу, ты, я же приказал ни кого не брать.

Семен хотел осадить сильно Акима, но передумал. Все же тот распорядитель охоты и негоже было его унижать.

— Да, ладно тебе Аким, уймись. Пусть барышня посмотрит, ни когда она в своей жизни не видела такой красоты.

— Так я разве против, но мы стоим на самом опасном месте. Матерый сюда пойдет. Если у него будет безвыходное положение, он, неизвестно куда попрет. А если на барышню, он же ее не пощадит, ему за жизнь свою драться придется.

— Не бойся Аким, у нее будет достойный телохранитель. С ней рядом Кошта с саблей будет. У того отваги не отнимать. Ты их поставь немного дальше, но, что бы они видели все.

— Бог с вами ваше сиятельство, пусть будет по-вашему. Так, Семен Андреевич, Скоро пустят гончих. Они пойдут по следу, услышим, когда они его возьмут, певица наша даст знать, на всю округу запоет, Бунтарка не собака, а сказка, а как поет стерва-то, заслушаешься. Мужики с того края леса будут шуметь и палками об стволы деревьев бить, туда волки не сунутся. Волки будут сидеть в своей крепи до последнего. Когда гончие прорвутся на остров, первыми не выдержат прибылые, они сразу пойдут на прорыв по прямой и выскочат на наши засады. Я там толковых ребят поставил. Хорошо, что бы по одному выскакивали, тогда и пускать собак будет легче. Если, скопом пойдут, некоторый могут и прорваться в березняк. Но и на них управу я придумал. Там на санках двое с ружьями дежурить будут. Если волк прорвется, они подоспеют к нему и ухлопают. Снег высокий, а сани быстро бегут. Следом за прибылыми, волчицы с матерыми пойдут, вон там за пригорком они выходить будут. Возьмем всех их, Бог даст, батя рядом и спуску им не даст. И, опять же их в березняк стрелки не пустят. Я приказал всех волков сразу бить, живые нам ни к чему. Их много и возиться не резон. Тут все понятно. Батя мой за всеми приглядит и распорядится, как я уже говорил. Кто будет пороть горячку, того