стал будить Дагу и внес ее в спальню. Полусонную он ее раздел и уложил на пуховую перину. Сам пошел в столовую. Там Аким и Кошта продолжали беседовать и выпивать. Скорее, Аким сам с собой беседовал, а Кошта давно уже спал сидя на стуле и с открытыми глазами.

— Что Аким, кончил Кошта. Смотри, он уже почти не дышит, так ели, ели вздыхает.

— Нормально все барин. Нехристь супротив меня выпить столько не может. А мужик он мировой, будет толк с него, видишь, пьян в стельку, а на пол не падает. Пойдем с ним на кабана через пару дней, я ему сказал и он согласился. Обещался на шпагу взять кабана секача. Посмотрим на его удаль.

Аким еще, что-то бормотал. Семен налил себе и ему по стакану водки, что бы окончить охоту и упокоить Акима. Аким выпил, мог и на пол улечься, но тут на его счастья за ним пришла его жена и забрала домой. Слуги и Кошта уложили спать. Семен, так же был под хорошим градусом, залез под одеяло к Дагу и тут же уснул. Вот так прошел этот замечательный день. Свет погас и все уснули.

XII

Семен проснулся поздно. Дагу не было рядом. Она разминалась в зале, ее учитель Д'Антон был рядом с ней. Сначала они плохо понимали друг друга, но язык танца везде одинаков и мало-помалу дело наладилось. Семен не заходил в зал, он ждал, что скажет потом старый хореограф, ему было важно его мнения. Д'Антон считался хорошим хореографом. Когда-то в Мариинке он помогал главному балетмейстеру. По окончании службы не уехал на родину. Привык к России, давал уроки танцев, иногда, его приглашали и в балетную школу. С его мнением считались. Когда Семен нанимал его, он все узнал о Д'Антоне. Кошта ходил с перевязанной головой, как раненый пират и все время стонал. Его отпаивали квасом. Аким и вовсе не появлялся. Тришка пребывал на седьмом небе, думая, что его простили, за то, что он проспал волка. Тришка умел и стоя на морозе спать, хотя малый был и не плохой. На псарне он был уборщиком, помогал и на конюшне навоз вывозить. В общем, был золотарем. Семен попил чаю. На кухне стряпали. Все были при деле. Семен распорядился затопить баньку. Ванну для Дагу еще не привезли в имение, а помыть ее после трудов было необходимо. Скоро и Д'Антон с Дагу освободились.

— Дагу, милая, ты в баньку иди, полежи на полочке, я скоро приду и помою свое шоколадное солнышко. Я тут с маэстро поговорю немного.

Дагу ушла, а Семен задал вопрос учителю.

— Ваш приговор маэстро?

Д'Антон задумался.

— Что вы хотите услышать, ваше сиятельство? Похвалу или правду?

— Естественно правду и не стесняйтесь. Я вам выдам гонорар за год, не волнуйтесь, если потеряете ученицу.

— Милейший Семен Андреевич, не все так плохо. Работать я с ней буду. Теперь по порядку. На пуанты она ни когда не станет. Пройтись можно, танцевать нельзя. Вы прекрасно понимаете, для этого ей надо было это сделать в пять лет. Ей несколько больше, как вы догадываетесь. Но, но, но…. Она великолепна в своем танце, я кое-чего понимаю в этом. Правда, это все дилетантство, но оно и прекрасно в этом. Данные великолепные. Сильные ноги, превосходная пластика. И пластика не приобретенная, а врожденная. Она рождена танцовщицей. Природа ее наградила по полной программе. Это все, что я могу сказать хорошего. Этого всего ничтожно мало, что бы стать великой, для середняка, ей и этого хватит. Но она хочет стать великой. Я ее долго отговаривал от этой идеи. У нее есть вы, выше сиятельство и прекрасные виды на будущее. Я, правда, не знаю ваших мыслей, но вы с таким восторгом смотрите на нее, а она с такой любовью на вас, что я думаю ваши отношения в серьез и надолго. Безусловно, она красавица и будет таковой еще очень долго. Хотя, чужая душа потемки. Вы уж простите старика, что я так откровенен с вами. Идя к вам на службу, я справился о вас у своих друзей. Не сочтите за лесть, о вас говорят, как о человеке высокой чести. У меня нет сомнений в этом. Так вот, что бы огранить этот алмаз и сделать его сверкающим бриллиантом, нужен огромный труд. Она должна работать по четыре, шесть, а то и восемь часов в сутки. Это каторжный труд. И ей придется скинуть килограмм десять, а то и двенадцать своего веса.

— Да, помилуйте, она и так как пушинка.

— Нет, она щепочка, а до пушинки ей далеко. А должна стать таковой. За шесть часов работы в день станет. Вы ее можете, хоть пирожными закармливать. Я сделаю из нее пушинку. Она мечтает взлететь и полететь. Ни кому не удавалось это сделать, а я сделаю это и мне не нужны деньги, я достаточно заработал за свою жизнь. Я одинокий старик и мне не унести с собой денег в загробную жизнь. Теперь для вас, как мужчина, мужчине. После ее занятий, она вряд ли сможет быть для вас желанной женщиной. У нее не будет сил, попросту на это. Разве, что по выходным, хотя и тут у меня есть сомнения. Вы готовы на такую жертву?

— Я готов на все пусть танцует.

— Тогда не могу понять, зачем она будет нужна вам?

— Действительно трудно понять меня. Да, я мужчина и хочу обладать ею. Я ее люблю. Но люблю больше чем мужчина. Мало того, когда она начнет танцевать, я не смогу жить с ней вместе. Вы понимаете мое социальное положение в обществе. Я знаю, что я ее потеряю и готов к этому. Её мечта покорить мир, мы лишь должны помочь ей в этом.

— Князь, не сочтите за вольность, но я хочу пожать вам руку. Я много видел в своей жизни. С таким явлением я столкнулся впервые.

Д'Антон пожал князю руку.

— Теперь последнее. Какой день мы выберем на выходной.

Давайте субботу. Дагу хочет принять православие и ходить в воскресенье к заутренней.

— Согласен. Дай-то Бог, хотя по воскресеньям она будет спать до обеда. Завтра мы начинаем работать. На масленицу у Императрицы бал. Мы с Дагу подготовим танец. Хотя для достижения цели, нужно проработать с ней не менее года, может и два. Посмотрим, что будет. Разрешите, откланяется.

Семен не парил Дагу, это он решил сделать в воскресенье. Дагу ни кода в жизни еще не парилась в