будем и сечь, вон твой нехристь совсем разленился. Будет и ему работа, а не за барышнями глядеть. Посмотрим, каков он в деле. Матерый с волчицей своей будет сидеть до последнего, пока их собаки совсем не осядут. Трудно будет нашим гончакам их сдвинуть с места. Вожак кругами пойдет, но там не разгуляешься, остров не большой, вот он и пойдет сюда, хитер бродяга. Я его вычислил. Пробираться будет сюда со своей подругой. Он ее ни за что не бросит. Любовь у них крепче людской. Вот смотри барин, с этого угла они и выйдут. Вожак пойдет первым, за ним волчица. Перед балкой они разделятся. Волк оврагом пойдет, там глубокий снег и волчица не пройдет, она малого роста, но видно красивая сильно, раз такая любовь у них. Прямо, как твоя Дагу.

Аким заулыбался своим щербатым ртом. Левого клыка у него не было, как у старого волка.

— По матерому вы пускаете, ваше сиятельство. Только не торопитесь, дайте волчице на меня выйти, а то они опять в лес уйдут, и тут я не ручаюсь, куда пойдут. Могут и на людей наскочить, они уже ни чего бояться не будут-то. Как волчица пойдет влево, так пусть Митька пускает Отравку с молодым кобелем. Шайтана и Прихвата не пускайте. Отравка с кобелем резвые и молодые, они вожака выгонят из оврага, сами его не возьмут, не тот характер. Вот как он из оврага-то и выскочит, пускайте наших волкодавов.

— Так на кой Прихвата пускать. Шайтан, что сам не справится?

— Шайтан староват уже и резвость не та. Прихват волка остановит, Шайтан в горло возьмет, и будет держать до вашего подхода. Вы уж поспешите им на выручку. За Шайтана я не боюсь, эта скотина себя в обиду не даст, а вот Прихвату может и попасть, если Шайтан не сразу в горло возьмет. Думаю, все понятно. Ну, а я сам с этой красуней разберусь. Баргузин и Лолка ее не выпустят. Справные собачки. Баргузин может и в любви волчице признаться, кто его шельму знает. А вот Лолка стерва спуску не даст. Люблю я Лолку, ей бы мощи по больше, она бы и матерого взяла. А теперь по маленькой, за удачу. Тут я припас курного винца, трех разовой возгонки. Не водка, а порох, ежили спичку поднести и на морозе взрывается. Я ее приготовил, еще два года назад, перед нашей турецкой компанией. На березовых почках настоял. Ждал такого дня, вот он и пришел.

Аким махнул рукой и к ним подъехал возок. Из сена Аким достал сверток и флягу. Развернул холстину, там была порезанная кровяная колбаса и соленые огурчики. Достал и две рюмки, хорошего размера, грамм на сто.

— С моей водкой, только кровяночка под закуску идет. Ах, да, тут и нехристь наш, как же без него и мамзель угостить надо. Мы русские люди и угощение всем положено. Но девице такой напиток не по чину пить. Тут у меня где-то казенная водка есть. Ей-то пить можно?

— Наливай всем Аким.

Аким налил в две рюмки и в кружку из фляги, еще немного покопавшись в сене, он нашел и еще одну рюмку, но серебряную. Вот чертушка, подумал Семен, и где этот ловелас серебро нашел, видать, еще с позапрошлого года, когда к нам на охоту заезжие охотники приезжали, наверно они и забыли ее. Смотри и не украл ни кто, серебро ведь. Хотя, Семен прекрасно знал. В его имении воров нет. Могли снять с себя рубашку, а замков в деревне не было отродясь.

— Ну, что же, дай и нам Боже, сказал Аким

Аким перекрестился и первым выпил. Крякнул, занюхал рукавом и закусил кровяной колбаской. Первым он выпил по обычаю, значит, напиток не отравлен. Семен не боялся, что Аким его отравит, просто, он соблюдал положенный ритуал. Тут и Семен, опрокинул в себя рюмку, предварительно, выдохнув воздух из груди. Какое курное вино у Акима он прекрасно знал. Занюхивать рукавом он не стал. Крупная слеза выскочила у него из глаза и он, так же закусил колбаской, потом и огурчик укусил. Аким, Кошта плеснул, по более чем налил, хозяину и себе. Хотел посмотреть, как тот проглотит оковитую. Кошта, не выдыхая, выпил все. Жив, он остался, но из глаз катились слезы и он не сразу задышал. Так, слегка посинел немного. Тут Аким ему сам огурец в рот и всунул, так как у Кошта он остался открытым. Но скоро и Кошта пришел в порядок.

— Наш человек, сказал Аким. Хоть и нехристь, а крещение прошло нормально. Теперь я за мамзель не беспокоюсь. После такого пития, он кого хошь теперь убьет.

Дагу, перекрестилась как Аким, впервые в жизни она сделала такое и, глядя на Кошта, с испугу сделала несколько глотков, но нашу водку она уже пила и ни чего с ней не случилось. Она с радостью и аппетитом съела кусочек колбасы. Все разъехались по свои местам. Началась травля волков.

Вот где Аким черпал свои знания? Уму непостижимо. Но, все о чем он говорил было правильно и все так и произошло. Семен стоял у кустарника и держал на своре своих собак, чуть дальше от него стоял Митька. Вдали, он видел только ухо лошади, где находилась Дагу и Кошта. Послышался далекий гул, видимо, это загонщики начали бить палками по деревьям. Потом и отдаленный лай собак пошел. Собаки лаяли, как будто беспричинно и тут вдруг он услышал лай. Нет, это был не лай, это запела свою песню настоящая костромская гончая Бунтарка, теперь и вся свора запела. Гон начался. Прошло уже много времени, Семен не видел, что происходит там, напротив березняка. Он, даже слышал один выстрел, так ему показалось. А время все шло и шло. Он уже начал сомневаться, прав ли Аким, может вожак пошел на прорыв со всеми волками. Ох, как трудно будет, его борзым справится с вожаком. Поляжет ни одна собака. Все главные силы были тут с ним и Акимом. С матерыми волками, те собаки справятся, он это знал, но вожак, действительно был силен. Он стоял и ждал. Другой бы уже давно ушел на его месте, но раз Аким не дал команду покинуть засаду, значит, Аким был уверен в себе. Тут лошадь Семена навострила ухо. Лошадей для охоты на волка специально готовят. С детства, как и борзых щенков, их приучают к волчьему запаху. Вол пахнет страхом. Даже, сильный медведь, учуяв волчью стаю, начинает болеть