Диагноз можно поставить, если пострадавшему сделать МРТ. Однако порой правду мы узнаем только при вскрытии. Сложность состоит в том, чтобы понять, что вызвало субдуральное кровотечение. Был ли это единственный случай? Если да, то когда он произошел? Стал ли он результатом падения (падений), или человека толкнули или ударили? Мы говорим об уязвимой части населения: пожилые люди могут нетвердо стоять на ногах и падать, или их могут бить; люди с деменцией всегда в группе риска; алкоголики могут потерять сознание при интоксикации или стать жертвой насильственных действий, и неважно, с чьей подачи случилась драка. Итак, самый сложный вопрос: убийство или несчастный случай? Но даже если есть признаки насилия, из-за которого жертва получила травму головы, иногда сложно установить точное время. Субдуральное кровотечение медленно набирает обороты, и трудно найти связь между временем, когда случился смертельный инцидент, и проявлением симптоматики.

Часто все сводится к типу травмы: все ли повреждения незначительны? Связаны ли они с падением? Есть ли признаки того, что их нанес кто-то другой? Есть ли признаки грубого обращения или самообороны? В категорию последних входят повреждения на так называемых защитных зонах: синяк под глазом или следы от чужих рук на внутренней поверхности плеч. Они как красная тряпка для судмедэксперта. Возможно, существует простое объяснение смертельной травмы головы, но следователи не могут рисковать и будут продолжать расследование до тех пор, пока не отработают все версии.

В 1970–1980-х годах отделение невропатологии в Глазго имело первоклассную репутацию по всему миру; сейчас этого отделения уже не существует. Исследование, проведенное профессорами Адамсом и Грэмом, помогло выяснить, почему некоторые жертвы нападений и дорожно-транспортных происшествий, получившие травму головы, но без значительных повреждений и без рек крови на месте происшествия, оказывались в коме. Их исследование сыграло важную роль в описании патологии под названием «диффузные аксональные повреждения»[34]. Это повреждения на клеточном уровне, которые можно было диагностировать только после смерти при исследовании мозга. Ученые также описали механизм травмы и ускорение/внезапное замедление работы организма. Выяснилось, что иногда хватает определенной силы, чтобы разрушить аксоны, которые проводят информацию из ядра нервных клеток, т. е. нейронов мозга. Степень травмы может быть настолько высокой, что смерть наступит немедленно, но если повреждение не так велико, надежда на некоторое восстановление есть. Сегодня с улучшением работы аппаратов КТ и МРТ диагностировать такое повреждение можно при жизни.

Однако до сих пор от этого вида травм нет лечения, и если ствол головного мозга хотя бы частично жив, человек может пролежать в коме неопределенное время или, по крайней мере, пока основные органы функционируют.

Мне повезло: я знала профессоров Адамса и Грэма и успела поработать с ними. Когда я пришла в судебную патологию, их исследования еще не были завершены, и мне приятно быть причастной к их открытию, что диффузное аксональное повреждение может быть результатом простого падения – человек падает на землю, и не обязательно, что его кто-то толкнул или сбил. До того момента случаи с такой черепно-мозговой травмой рассматривались как потенциальное убийство. Теперь же мы должны признать, что такую травму можно получить и случайно.

Невозможно приготовить омлет, не разбив яиц, – так же обстояло дело и с исследованиями того времени. Органы сохранялись и отправлялись специалистам, чаще всего кардиологам и невропатологам. Когда кто-нибудь умирал в больнице после длительной болезни, эти смерти обычно тщательно расследовались. Персонал больницы всегда знал, как функционирует (или нет) каждая клетка в теле. Врачи ставили диагнозы и отвечали на все вопросы о пациенте, они всегда знали, когда наступит смерть, хоть и не желали этого. Другое дело, когда смерть наступала неожиданно или ее причину нельзя было определить. До появления продвинутых технологий диагностические инструменты даже в руках искусных профессионалов не могли ответить на все вопросы о неожиданных смертях.

О таких случаях необходимо сообщить коронеру или генеральному прокурору, которые передадут запрос судмедэксперту, чтобы тот установил причину смерти. Расследование могло включать в себя консультации с экспертами и изъятие органа из тела покойного для дальнейшего исследования.

В течение многих лет эти специалисты трудились, не покладая рук, чтобы разгадать тайны сердца и мозга. Как только у них появлялась жизнеспособная теория, приходилось проверять ее на животных.

Подобные эксперименты больше не приветствуются в медицинских кругах, но в те дни они помогали нам понять механизм отказа сердца и мозга, особенно когда дело касалось невропатологии и реакции мозга на травму. Жаль, что приходилось жертвовать животными, но в те годы не было достаточно продвинутых инструментов в этой области медицины. Медицина сегодняшнего дня совсем иная. Звучало много разговоров о том, как аппараты КТ и МРТ заменят судмедэкспертов и патологоанатомов. Наверняка так можно сказать о любом враче. Нужно ли нам большее количество аппаратов, чтобы перемещать людей, как на конвейере? Зачем возиться с мазками из шейки матки, когда можно легко запрыгнуть в аппарат? Даже раздеваться не придется. Но технологии не такие уж и продвинутые.

Когда исследования воздействия травм на мозг только начались, предположительный диагноз «диффузное аксональное повреждение» можно было подтвердить только после вскрытия и изучения мозга. А это занимало недели. Мозг нужно было оставить в формалине, тонко нарезать ткань и окрасить специальными красителями, и только после этого мы были готовы объяснить семье, что случилось с их близким и почему он так и не пришел в себя. Тогда и даже сейчас судмедэксперт мог удержать органы или ткани при вскрытии для дальнейшего исследования, если считал, что это поможет установить причину смерти.

К сожалению, многие люди не знают об этом. Когда в Англии стало известно, что при изучении детских смертей судмедэксперты изымали органы без ведома семей, люди подняли шум. Это привело к изменениям в подобной практике по всей Великобритании и Ирландии, и теперь семьи полностью информируют об изъятии органов, после чего у них есть выбор: по завершении расследования они могут забрать орган на захоронение в могиле или для кремации, а могут позволить отделению патологии сделать то же самое у себя. В Дублине есть сад памяти органов, кремированных Управлением государственного судмедэксперта.