Ту-тух, ту-тух, ту-тух…

– Внутренняя баллистика, – уверенно ответил курсант Шаталов.

И добавил для растворившейся в тенях и отсветах Ясны:

– Верю.

Сел за парту с чувством выполненного долга, и тут же из соседнего ряда свесился в проход Цыбуля и спросил громким шепотом:

– Товарищ майор, а что такое «Пътнически влак до гара София ще отпътува от перон едно»?

Шаталов открыл глаза.

Недалеко от югославской границы, Болгария

Май 1999 года

Уходящий поезд погромыхивал колесами на стыках. В зазоры между вагонами пробивался ослепительный свет станционного фонаря, стоящего по ту сторону железнодорожных путей. Белые полосы проплывали по залу ожидания.

Шаталов сидел у окна, широко расставив колени, откинувшись на жесткую алюминиевую спинку скамейки. Маленький обшарпанный вокзал украшали плакаты и расписания на болгарском. Между рядами скамеек прогуливалась коза. Возможно, вокзал закрывался на ночь – пожилой железнодорожник в форме уже два раза выходил из служебного помещения, смотрел на одинокого пассажира у окна и со вздохом возвращался обратно.

С улицы вбежал лохматый цыганенок, подбежал к козе, попытался схватить ее за рог, та сердито мотнула головой и отскочила в сторону. Мальчишка сердито затараторил по-болгарски, а может быть, по-цыгански. Коза выслушала его и покорно вышла на улицу.

В зал вошел невысокий парень в кожаной куртке, сел рядом с Шаталовым, протянул югославский паспорт и спросил по-сербски:

– Вы обронили?

Шаталов открыл первую страницу. С размытого фото на него смотрело незнакомое лицо. Сходство можно было обнаружить, если хорошенько постараться. Шаталов машинально пошевелил губами, втянул щеки, приподнял брови, пытаясь встроиться в чужую внешность, поймать характер, настроение, взгляд. В строках имени и фамилии значилось: Радован Аджич.

– Спасибо, – кивнул Шаталов. – Я.

Парень поднялся.

– Я твой проводник. Поехали, Радо!

Упорная коза снова забежала в зал.

Старый мотоцикл с коляской ждал на привокзальной площади. Проводник снял с руля и протянул Шаталову шлем.

– На границе не болтай, просто покажи паспорт.

Шаталов забросил сумку в коляску, сам устроился у проводника за спиной. Они проехали по спящему городку, потом дорога запетляла, поползла через лес в гору.

Через час они остановились перед шлагбаумом. Дорожные знаки пожелали им счастливого пути по-болгарски. Подошел заспанный пограничник. Увидев югославский номер на мотоцикле, махнул рукой и поднял шлагбаум.

На границе с югославской стороны у них бегло просмотрели паспорта. Проводник поднял стекло шлема, Шаталов сделал так же.

– Куда едете? – спросил пограничник Шаталова – дежурно, без особого интереса.

Тот на секунду задумался, а потом ответил:

– Домой.

* * *

Солнце, едва показавшееся из-за горизонта, вязло в лоскутах утреннего тумана. Проехали большой щит с выцветшей надписью: «Добро пожаловать в Косово». Поверх свежей краской было намалевано: «Сербы, убирайтесь или умрите!»

Шаталов приметил впереди автобусную остановку и постучал проводника по плечу. Тот свернул на обочину, затормозил.

Зайдя за остановку, Шаталов огляделся по сторонам, затем достал из внутреннего кармана бумажник, оттуда – новенький российский загранпаспорт. Мысленно поблагодарил Лерика и его мидовских благодетелей, засунул под обложку несколько мятых сто- и пятисотрублевых купюр. Вытащил из бумажника фотографию могилы брата. Посмотрел на нее еще раз, погладил большим пальцем. Убрал паспорт и фотографию в полиэтиленовый пакет, аккуратно замотал его в несколько слоев.

В фундаменте остановки нашлась пара расшатанных кирпичей. Шаталов вынул их, засунул сверток как мог далеко, вставил кирпичи на место. Вышел из-за остановки, поправляя ремень и ширинку.

Вскоре, когда солнце окончательно взошло, проводник остановил мотоцикл на центральной площади небольшого городка.

– Жди такси, – велел он, ссадив Шаталова на автобусной остановке.

На прощание взмахнул рукой, заложил широкий круг по площади и скрылся за поворотом.

Одеждой и внешним видом Шаталов напоминал сезонного рабочего по пути на заработки: неброская одежда, растоптанные кроссовки, на плече условно спортивная сумка «все свое ношу с собой», бейсболка с длинным козырьком. Такие не ездят на такси, а ждут автобуса. Который вряд ли придет в городок без названия в пять утра.

Напротив остановки дымилась проломленной крышей двухэтажная школа. Обвалилось одно крыло – то, куда попала бомба или ракета. В развалинах двое, мужчина и женщина, бродили среди обломков. На тротуаре выстроились в ряд глобус, пачки обгоревших тетрадей, ободранный «козел» из спортзала.

Под покосившимся фрагментом стены застряла с виду целая школьная парта. Видя, что женщина всерьез пытается отогнуть зажавший парту прут арматуры, Шаталов отправился помогать.

Мужчина кивнул Шаталову, тот кивнул в ответ. Взялись вдвоем, поднажали, кое-как высвободили парту из плена.

– До экзаменов всего ничего! – пожаловалась женщина Шаталову. – А я даже классный журнал найти не могу. Как вам это нравится? Здесь ни заводов, ни военных, ничего не было. Зачем?!

– Совсем не нравится, – ответил Шаталов.

Они вытащили парту из развалин, поставили рядом с глобусом. Женщина тут же начала перекладывать на нее тетради с асфальта. Мужчина предложил Шаталову папиросу, тот отказался.

– Раньше хоть отвечали, теперь просто терпим, – сказал мужчина, закурив. – Борьба за мир. Неместный? Откуда будешь?

– Издалека.

Мужчина кивнул:

– Слышно. Теперь чаще «в далеко» уезжают, чем обратно в Косово.

На площадь вырулила старенькая югославская машина. На лобовом стекле стояла картонка с нарисованными от руки шашечками такси. Водитель высунулся из окна, крикнул Шаталову:

– Аджич? Радован Аджич?

Пружины и маятники – IV

В распахнутые окна вливался воздух – совершенно летний, преждевременный. Пахло травой, сиренью, горячим асфальтом. Где-то далеко, на грани слышимости играла музыка, доносились бодрые уверенные аккорды «Дня Победы». Ранняя муха кружила под потолком, тыкалась в стекло, затихала – и снова заводила мотор. Жужжала, дребезжала, зудела. Почти как докладчик Косарев, читавший с листа без выражения:

– …рассмотрены далее в экономическом блоке перечня актуальных угроз национальной безопасности. Восьмое: собираемость налогов снизилась ниже отметки в пятнадцать процентов. Девятое: внедрение представителей крупного бизнеса в муниципальную власть в нефтеносных регионах. Десятое: Счетная палата сообщает о противодействии подотчетных органов в расследовании исчезновения январского транша МВФ…